— Какой у вас хороший садик, — Чимин уже бегал по участку, как ребенок. Садик и в правду был бы хорошеньким, если бы не был таким заросшим. Посещение это место людьми выдавали лишь пленки, накинутые на некоторые клумбы.
— Его же почти нет. Им долго никто не занимался.
— А я люблю такие заросшие сады, — заявил Чимин. — Сад хорош, когда к нему приложил руку не только человек, но и природа прошлась по нему своим резцом.
— Ишь ты, — я взошел на крыльцо дома, отыскивая в кармане связку ключей. — Я тоже люблю такое, я думаю. Я очистил замочную скважину от пары налипших на замок сухих листьев и вставил в отверстие ключ. Он достаточно легко провернулся. Я позвал Пака.
— Ты готов к чистке?
Чимин взбежал по ступенькам ко мне.
— Я готов увидеть дом, где ты был маленьким и милым.
— Сомневаюсь, что я был когда-либо милым. Я был противным ребенком, — уверил я Чимина и распахнул входную дверь.
Я подумал, что сейчас, словно в мультфильме «Мой сосед — Тоторо», от наших ног разбегутся полчища маленьких, черных существ. Но в доме даже тараканов не обнаружилось. Все было на своих местах, каким было при последней уборке. Прихожая, пересеченная идущим поперек широким коридором, была полупустой. В ней стояли лишь модуль с маленьким диванчиком, стенкой с несколькими крючками и встроенным узким шкафчиком и обувница. Раньше здесь стоял еще и маленький игровой комплекс для кошек, который состоял из домика внизу и закрепленной на его крыше лежанке на толстом столбе, обтянутой жестким материалом для того, что коты точили об нее когти. Это покажется забавным, но внизу жила наша небольшая, пушистая собака, а вот наверху действительно любил полежать большой, ленивый кот. Если честно, собака была моей любимицей. Но после смерти родителей и брата бабушка с дедом не выказали желания забирать к себе обоих животных. Их забрали соседи.
Когда мои родичи приняли решение убрать из коридора лежанки, чтобы не занимали лишнее место, я был даже рад этому.
Стены почти во всем доме были белыми, и его комнаты казались еще более просторными. Углы были отделаны светлым деревом, такой же светлой была лестница, ведущая в комнаты наверху. По стенам коридора были развешены рамки с картинами не неизвестных художников, а с творениями всей семьи. На внешней стене висели две картины, написанные на ткани, наподобие японских. На одном холсте была изображена полная луна, пересеченная веткой цветущей сакуры, на фоне синего неба; на другом — написанный детской, неловкой рукой большой, серый кот — наш домашний любимец. Обе картины были закреплены на маленьких, декоративных циновочках из некрашеной соломы. На несущей стене висело большое зеркало, украшавшее отражение каждого, кто глядел в него, и несколько работ, выполненных преимущественно в черно-белых тонах. Здесь были и сюрреалистичные сюжеты, и просто пейзажи в графике, и даже висели миниатюры, изображавшие рыбу, стрекозу и улитку. Чимин впился в картинки взглядом, полным жадного внимания художника.
— Такой большой дом, — восхитился Пак, оторвавшись от картин и повертев головой по сторонам. Он стоял в прихожей, оглядывался и не торопился разуваться. — Почему ты не живешь в нем?
— Ну, я мог бы, — ответил я. — Просто я хотел закончить школу в Кванджу, а потом переехать сюда. В Кванджу хорошие школы.
— Правильно, как я не догадался, — хлопнул себя ладонью по лбу Чимин. — Извини.
— Ничего. Разувайся скорее, а то мы ничего не успеем, — я уже стащил с себя обувь и вышагивал по дому с видом полноправного хозяина. Устройство дома было простым: налево — кухня, направо — ванная и туалет, прямо — просторная гостиная с лестницей, ведущей наверх, к комнатам и чердаку.
Я определил основным местом времяпрепровождения гостей гостиную. Она была большой, а мебели здесь было по минимуму. В этой комнате остались лишь диван, пара кресел, стенка из светлого дерева, фортепиано у стены, которое я не разрешал продавать, но и настраивать не спешил, низенький столик и телевизор, который давно уже стоило бы вынести, но он до сих пор стоял на своем месте, старый, но, как оказалось, еще рабочий. Я тяжело вздохнул. Нужно было протереть пыль, помыть полы и еще много чего.
— Почему вздыхаешь? — Спросил у меня зашедший следом Чимин, но, не получив от меня ответа, задал мне следующий вопрос: — Чьи это картины в коридоре?
— Мы рисовали их всей семьей. Мама любила украшать дом семейными рисунками, решили не убирать их, мне они нравятся.
— Мне тоже, — поддакнул Чимин. — Распоряжайся, где мыть, бригадир.
Пак уже был в полной готовности. Я решил не медлить, распределил обязанности, и мы разобрали из пакета перчатки, средства и тряпки с губками. Больше всего мы намучились с водой. Около десяти минут из крана шла лишь ржавая жижа, временами в кране внезапно увеличивался напор, обливая нас рыжей водой. Мы порядком намокли, но это обстоятельство хорошо повеселило нас. Уборка с трудом, но сдвинулась с мертвой точки. Когда начало темнеть, выявилась еще одна проблема — нужно было пойти вниз, к щиткам и повозиться с тем, чтобы в доме загорелся свет. Такая мужская обязанность не могла не лечь на мои плечи. Чимин отмывал окно на кухне, когда я, по моему предположению, справился со светом.
— Чимин, ткни в выключатель! — Крикнул я из коридора.
Я услышал, как Пак сполз с подоконника и пошлепал в выданных ему мною тапочках по полу. Послышался звук щелкнувшего выключателя и затем по дому разнесся звонкий крик Чимина. Я забежал на кухню, напуганный и взъерошенный. Чимин закрывался от невидимой угрозы руками.
— Что случилось? Тараканы, привидения? — Вопрошал я у блондина.
— Н-нет, — наконец, смог ответить мне Чимин. — Лампочка, как видишь, лопнула…
Действительно. Просто лопнула лампочка. Я повернул Пака к себе.
— Тебя ранило?
— Ага, — парень все еще прикрывал рукой лицо. — Глаз вытек.
— Ты серьезно? — Я убрал руку Чимина от лица и сердито выдохнул. — Ты чего обманываешь?
Пак тоненько рассмеялся.
— Это же просто шутка, ну ты чего? — Чимин приобнял меня за плечи. Мне немного стыдно было признаться другу в том, что дом хоть и был моим, но в едва-едва сгущавшихся сумерках он производил на меня впечатление, заставлявшее меня настороженно прислушиваться и беспрестанно глядеть по сторонам. Ужастики, которые я смотрел в далеком детстве, когда даже мультик мог меня напугать, давали о себе знать спустя годы. Ну и мои расшатанные нервишки сами по себе любили шалить.
— Для меня нужно соорудить табличку с надписью «шутка» — улыбнулся я. — Нужно заодно проверить лампочки в других комнатах. Скорее всего, тоже полопаются.
Мы с Чимином пошли по дому, щелкая выключателями. Лопнула еще пара лампочек. Я недовольно фыркнул.
— Ну, хоть в гостиной люстра не полностью погасла. Протирай пока что здесь пыль, я быстро, — бросил я Чимину и пошел вверх по лестнице, потому что, насколько я помнил, лампочки хранились на чердаке. Пак кивнул и принялся послушно убираться в гостиной. Можно было бы подумать, что я отлыниваю от уборки, но убираться без света в доме… Удовольствия мало.
Я взобрался на чердак, открывая одним из ключей, висевшим на общей связке, квадратную дверцу в потолке и откидывая ее в сторону. Я совсем позабыл о том, что здесь тоже темновато. Я нащупал на стене выключатель, нажал на кнопку, и…лампочка на чердаке тоже лопнула.
— Черт, — я с чувством выругался и сунул руку в карман затем, чтобы достать телефон и подсветить себе путь фонариком. Долго же я здесь провожусь. Я распрямился. Слава господу, я помещался на чердаке в полный рост. Я попытался сосредоточиться на лампочках и начал методично обыскивать каждый сантиметр чердака на предмет коробки с лампочками. Я нашел здесь множество интересных вещей: стопку узких коробок с настольными играми, мешок с запасом носков, полочку с фигурками нэцкэ (как это заметно, в моей семье любили японскую культуру), коробку с необычными музыкальными инструментами… Но не лампочки. Я вздохнул и устало присел на пол. И тут, когда я поднял голову, я испугался. Что-то светилось в полуметре от меня. Там было окошко, но вечерний свет не такой. Свечение было разноцветным и неоновым. Я посветил фонариком телефона вперед, и мои глаза округлились от удивления. Я поднялся на ноги и пошел к предмету, который так меня напугал. Это оказался обычный светящийся браслетик, сделанный из согнутой неоновой трубочки. Браслетик с желтоватой жидкостью был подвешен на балку с помощью обычной нитки и покачивался от сквозняка. Я схватился рукой за браслетик, щупая его и вертя в пальцах. Браслетик-то был обычным, но кто подвесил его здесь? Я из прошлого так подшутил над собой же? Нет. Я не делал этого.