– Эхо, ты ведь слышишь, да? Я изливаю душу, – со вздохом продолжает Эрин. – Знаешь, что еще хуже? Как будто этот ублюдок погубил меня. Я не могу испытать оргазм ни с кем другим. И, о боже, я все еще мастурбирую, думая о нем. Да что со мной такое?
Это может сделать меня засранцем, но я не против того, чтобы знать, что никому другому не нравились милые, миниатюрные формы Эрин так, как мне. На самом деле, когда я вспоминаю все способы, которыми я когда-то заставлял ее кричать, меня переполняет не только мужская гордость.
Жаль, что я не могу провести хотя бы одну ночь со своей бывшей снова.
Тихо я пересекаю шикарную черно-белую гостиную, затем нахожу спальню, спрятанную в алькове справа. Я прислоняюсь к дверному косяку, упираясь плечом, и наблюдаю, как мое глубочайшее сожаление шагает по маленькой спальне босиком – и в свадебном платье, которое я никогда не имел удовольствия видеть на ней.
Я чертовски жалею, что мы не добрались до алтаря, чтобы у меня было право обнять ее, поцеловать в шею и увлечь прямо в постель. Рассуждая логически, я знаю, что самым разумным сейчас было бы сообщить ей печальные новости о собственности, в которой находится ее ресторан, а затем, возможно, начать честный разговор о нашем прошлом, прежде чем я оставлю ее в покое. Может быть, после этого мы оба сможем исцелиться и быть счастливыми.
Потому что женщина передо мной явно не счастлива, и за это мне очень жаль.
– С тобой все в порядке, милая, – говорю я ей.
– Я тоже все еще думаю о тебе. Все время.
Эрин резко оборачивается, держа в руке почти пустую бутылку красного вина.
– Уэст?
Когда наши взгляды встречаются, это удар в солнечное сплетение. Я смотрю в ее темные глаза на потрясенном бледном лице. Она моргает. Ее розовые губы приоткрываются, как будто она хочет что-то сказать, но не произносит больше ни слова.
Моя бывшая невеста стала еще красивее, чем раньше. Как такое возможно?
– Привет, – говорю я хрипло.
– Этого не может быть. Я не видела тебя три года, а теперь вдруг вижу двух?
Она качает головой.
– Нет. Ты – галлюцинация. Ты исчезнешь.
Подавив улыбку, я положил теплую коробку из-под пиццы на ее смятую постель, стараясь не замечать, что простыни пахнут Эрин. Детская присыпка, ваниль и что-то мускусное, что всегда меня возбуждало. Я никогда не чувствовал подобного аромата ни на одной другой женщине. Я не могу его опознать, но хорошо знаю. Этот запах возвращает меня назад. Это мгновенно делает меня твердым.
– Я не плод вина или твоего воображения, Эрин.
– Но так и есть. Ты выглядишь как Уэст. Ты говоришь, как он. Ты такой же горячий, как и он.
Она качает головой.
– Но моя сестра знает, что лучше не пускать тебя ко мне. Эхо!
– Она ушла. Она позвонит тебе утром. Здесь только мы...и то, что я предполагаю, это пицца с колбасой, грибами и луком.
По крайней мере, судя по пикантному аромату.
– Я пришел поговорить с тобой.
Ее глаза сужаются.
– Мне плевать, что ты, пьяный глюк, помнишь, что я люблю есть. Уходи. Тебе здесь не рады.
– Нам надо поговорить.
Я приближаюсь медленными шагами.
Эрин отступает, качая головой.
– Остановись.
Я останавливаюсь.
Она фыркает.
– Теперь я знаю, что ты не настоящий. Оказывается, Уэсту, с которым я была помолвлена, было наплевать на меня и на то, чего я хочу.
Без сомнения, она видела это именно так.
– Может, присядем и поедим? Вежливо? Я хотел бы извиниться и объяснить, почему я здесь. Ты меня выслушаешь?
Эрин
Я моргнула. Затем моргнула еще раз.
Нет, Уэстон Куэйд все еще стоит в моей спальне, выглядя очень, очень реально – и очень, очень великолепно. Он все еще думает обо мне? Ха! Я ни на минуту в это не верю. Как я могу поверить? Кроме того, если он хочет извиниться, он должен быть миражом.
Разве что...когда в моих видениях Уэста он был в идеально сшитом костюме, с ухоженной бородой и безжалостно коротко подстриженными темными волосами?
– Я не собираюсь проводить эту ночь с тобой, особенно в воображаемой версии. Это сделало бы меня жалкой. А я не жалкая. Я просто пьяная.
Я подношу бутылку к губам и делаю еще один глоток сочного красного вина.
– Как только я протрезвею, ты уйдешь.
Это меня немного угнетает.
Сколько раз я мечтала, что Уэст придет и скажет, что ему очень жаль? Слишком много. И все же сегодня я тебя не слушаю. Если я позволю себе поверить, что он действительно здесь, чтобы загладить свою вину за то, что ушел в день нашей свадьбы, я снова заплачу. Я и так уже плакала слишком много.
– Эрин.
Он мягко обхватывает меня за плечи.
– Я останусь, пока мы не поговорим.
От его прикосновения я ощущаю неприятное темное, нежеланное тепло, наполняющее каждый мой мускул и нерв. Оно концентрируется в пульсирующую боль в одном безошибочно узнаваемом месте. Эти ощущения заставляют меня чувствовать себя еще более одурманенной...но я никогда не буду достаточно пьяна, чтобы забыть, что он был причиной самого унизительного, душераздирающего момента в моей жизни.
Этот контакт также доказывает, что он действительно стоит посреди моей спальни, пристально глядя на меня.
– Почему?
В этот день, из всех дней?
– Если ты пришел узнать, действительно ли доверчивая маленькая Эрин все еще разбита поездом, то увидишь, что я в порядке.
Он поднимает выразительную темную бровь.
– Так... это нормально, что ты напилась, надела подвенечное платье и жалуешься на свою печальную сексуальную жизнь с тех пор, как я уехал?
– Ты слышал?
Когда на меня накатывает чувство унижения, я подношу бутылку вина к губам, чтобы еще немного подкрепиться.
Уэст выхватывает его у меня из рук и ставит на комод позади себя, подальше от меня.
– Эрин, нам нужно многое сказать. Дай мне час. Я знаю, что ты мне ничего не должна, но если ты позволишь мне высказать свою точку зрения, я уйду навсегда.
– Конечно, уйдешь. Ты в этом специалист.
Я театрально машу рукой в воздухе.
– Я помню все случаи, когда я “давала тебе час", а ты заставлял мои пальцы сжиматься. Это было потрясающе, я не собираюсь лгать. Но потом, после всего? Бац! У тебя не было ничего, кроме... "Извини, дорогая".
– Эрин...
– Знаешь, скольким людям мне пришлось объяснять наш разрыв? Я сбилась со счета. Сначала я рассказала людям о твоей семейной ситуации, но через некоторое время... что я должна была сказать? Ты не объяснил, почему не вернулся. Поэтому я рассказывала людям, как здорово, что мы поняли, что не подходим друг другу, прежде чем обменялись клятвами. И поделом тебе было бы, если бы я сказала всем, что у тебя свирепый случай герпеса.
Я фыркаю, все еще пытаясь понять, что единственный человек, которого я думала, что буду любить, чтить и лелеять вечно, стоит передо мной.
– Я отослала подарки и отправила в газету опровержение по поводу объявления о нашей свадьбе. Я все отменила – и мне не нужен был твой дурацкий чек. Я порвала его и заплатила за все сама. И раз уж мы здесь, это тоже твое.
Я подхожу к тумбочке и достаю бархатную коробочку бордового цвета, которую Уэст подарил мне однажды жарким июльским вечером. Тогда в мире все было идеально... я бросаю ее ему сейчас, довольная, что она попала прямо в грудь.
– Забирай и проваливай.
Уэст ловит маленькую коробочку, затем открывает ее и обнаруживает внутри обручальное кольцо, все еще сверкающее и подмигивающее на свету. Оно всегда дразнило меня тем, что свадьба могла стать реальностью, поэтому я давно перестала на него смотреть. Почти.
Он кладет коробочку на кровать.
– Это твое, Эрин. Оставь себе. Я никогда не ожидал, что ты вернешь его.
– Но ведь ты никогда не ожидал, что мне на палец наденут подходящее обручальное кольцо, не так ли? Теперь, когда я знаю, что ты чертовски богат, я думаю, что ты не слишком расстроен тем, что потратил тридцать тысяч на кольцо.
Когда он открывает рот, я отмахиваюсь от его слов.
– Что бы ты ни собирался сказать, мне все равно. Ты и я – древняя история, и ничто не изменит того факта, что ты оказался мудаком, чей лучший талант лежит между простынями.
Я стискиваю зубы.
– Фу, я должна прекратить раздувать твое эго. Если бы у меня была нормальная сексуальная жизнь, это помогло бы, но мне все равно лучше без тебя. Так что просто уходи. Я собираюсь съесть свою пиццу и устроить марафон "Ее звали Никита". Или "Убить Билла". Кровь и кишки заставят меня чувствовать себя лучше.
– Ты ненавидишь жестокие фильмы.
Он и это вспомнил. От этого мне становится еще грустнее. Когда-то я клялась, что мы идеально подходим друг другу.