Число утонувших обоего пола и всех возрастов Башуцкий, адъютант Милорадовича, например, определил в 480 человек – цифра, не заслуживающая вероятия, так как по всему городу погибло народу, конечно, вдвое более. На одном Смоленском кладбище за неделю погребено было 142 трупа. Это были почти исключительно бедные труженики, жители подвалов или убогих лачуг Гавани и дальних линий Васильевского острова, „казенные люди“ – матросы, будочники, сторожа при таможне, горном корпусе, Академиях наук и художеств, их жены и дети. Тонули целыми семьями, гнездами…
Благотворительность монаршая и общественная равнялась великости бедствия. Государь пожертвовал миллион рублей на пострадавших и его благому примеру последовали богачи и знатные господа. Всего собрано было 4 066 486 рублей. Эта сумма была выдана в пособие 53 529 человекам. На долю жителей одной Петербургской стороны досталось 634 351 рубль 86 с четвертью копеек, Выборгской – до 100 тысяч рублей. <…>
Наводнение под названием „потопа“ в течение многих лет было „эрою“ у столичного простонародья».
О катастрофическом наводнении вскоре стало известно в Европе, в частности в Италии[36]. Литературовед В.Б. Шкловский утверждает, что «рассказом о наводнении в Петербурге был поражен И.-В. Гёте, заказал макет дельты Невы и в какой-то мере использовал это событие в эпилоге „Фауста“» [37]. Интерес Гёте к наводнению 1824 г. отметил его долголетний секретарь И.П. Эккерман. В одной из бесед Гёте сказал: «Я полностью доверяюсь барометру и всегда говорю – если бы барометр поднялся в ночь страшного наводнения в Петербурге, река не вышла бы из берегов» [38]. Известно, что Гёте написал книгу «Опыт метеорологии», разработал систему наблюдений над погодой, способствовал развитию метеорологической службы в Германии.
1833 г. – три наводнения: 17 августа – 163 см; 10 ноября -219 см, 55-е по высоте; 11 ноября -215 см, 63-е по высоте.
Очевидцем августовского подъема воды, едва превысившего опасную отметку, был А.С. Пушкин, отправлявшийся в день наводнения в поездку по пугачевским местам.
Из письма Пушкина жене из Торжка 20 августа 1833 г.: «Милая женка, вот тебе подробная моя Одисея. Ты помнишь, что от тебя уехал я в самую бурю. Приключения мои начались у Троицкого мосту. Нева была так высока, что мост стоял дыбом; веревка была протянута, и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Черную речку. Однако переправился через Неву выше и выехал из Петербурга. Погода была ужасная. Деревья по Царскосельскому проспекту так и валялись, я насчитал их с пятьдесят. В лужицах была буря. Болота волновались белыми волнами <…> Что-то было с вами, Петербургскими жителями? Не было ли у вас нового наводнения? что, если и это я прогулял? досадно было бы».[39]
Найдено подтверждение штормовой погоды в районе Петербурга в тот августовский день: «…17-го числа сего месяца на Кронштадтском рейде свирепствовала сильная буря. Яхту „Вера“, стоявшую на двух якорях, стало с них срывать. От волнения вода переливала через борты, которые разломило в некоторых местах. Водою сшибло с ног двух матросов. У одного переломило ногу выше колена, другой сильно ушибся. Шкипер Свежулин перерубил канаты, оставил якоря на месте, снялся с рейда, перешел на фарватер и тем спас судно».[40]
О ноябрьских наводнениях свидетельствуют материалы Российского государственного архива Военно-морского флота: «Ноября 11 дня 1833 г. от начальника Главного морского штаба Моллера 2-го Господину флота Генерал-интенданту. Весьма нужное: Государь Император повелеть соизволил принять ныне за правило, чтобы при возвышении воды выше 6 фут над ординарною, из пушки, стоящей внутри Главного Адмиралтейства, был произведен немедленно один выстрел, который повторять каждые четверть часа, пока вода не убудет ниже 6 фут. Высочайшую Волю имею честь сообщить Вашему Превосходительству для надлежащего сведения и исполнения».[41]
Из записки морского министра Моллера 1-го, составленной 13 ноября, т. е. после второго ноябрьского наводнения, следует, что царский указ не был исполнен из-за несогласованности действий Петропавловской крепости и Адмиралтейства: «Государь Император изволил заметить, что в прошедшую ночь, несмотря на чрезвычайное возвышение воды, не производилась пушечная пальба из С. – Петербургской крепости. На вопрос Его Величества о причине сего упущения господин комендант отозвался, что по изданному блаженной памяти Императора Александра Перваго положению, крепость производит пальбу, только когда подает тому сигнал пушка главного Адмиралтейства. Но такового не было».[42]
[36]
[39]
Цит. по: