И опять-таки, как это бывает в жизни, вслед за любовью пришли заботы.
— Почему ты лежишь? — тревожно спросил Фонарь. — Тебе нездоровится?
— Нет, нет, не волнуйся, — успокоила его Тень. — Я совершенно здорова. Но я всегда буду лежать у твоих ног.
— Милая! — умилился Фонарь. — Я не стою такой любви.
— Ты яркий, — сказала Тень. — Я всегда буду с тобой. С одним тобой.
Дальнейший разговор принял характер, представляющий интерес только для собеседников.
Они встречались каждую ночь — Фонарь и его Тень — и, по всем внешним признакам, были довольны друг другом. Фонарь давно забыл о звездах и видел только свою Тень — больше его в мире ничего не интересовало. Даже закрыв глаза (а это бывало днем, потому что все фонари спят днем), он любовался своей Тенью.
Но однажды в полдень, когда Фонарю не очень спалось, он вдруг услышал голос Тени. Фонарь прислушался и вскоре сообразил, что Тень говорит с Солнцем — большим и ярким светилом, о котором Фонарь знал только понаслышке.
— Я твоя, — говорила Тень Солнцу. — Ты видишь — я у твоих ног… Я твоя…
Фонарю захотелось немедленно вмешаться, но он сдержал себя: было как-то неловко заводить разговор при постороннем Солнце. Зато вечером он выложил ей все. Ему ли, Фонарю, бояться собственной Тени!
— При чем здесь Солнце? Я не знаю никакого Солнца, — оправдывалась Тень, но Фонарь был неумолим.
— Уходи сейчас же! — заявил он. — Я не хочу тебя знать!
— Знай меня, знай! — захныкала Тень. — Я не могу от тебя уйти.
И она говорила правду: разве может Тень уйти от такого яркого Фонаря?
— Не сердись на меня! — ныла Тень. — Давай помиримся…
Фонарь покачал головой.
О, напрасно он это сделал! Он покачал головой слишком категорически и разбился. Многие потом судачили о том, что Фонарь покончил с собой от любви. А между тем это произошло только от его принципиальности.
Вот теперь Тень не пришлось упрашивать. Что ей оставалось делать возле разбитого Фонаря? Она прицепилась к пробегавшему мимо Автобусу и — была такова.
Она долго бегала по улицам, большая и толстая, как автобус, потом деловито шагала куда-то, озабоченная, как человек, и дремала в парке, спокойная, словно дерево. И каждый считал ее своей, потому что, когда она приходила к человеку, в ней ничего не оставалось от автобуса, а когда приходила к дереву, в ней не оставалось и тени от человека…
Так и бродит Тень по свету, липнет ко всем, каждому предлагает свою дружбу. Возможно, она и за вами увяжется.
ТЕПЛОТА
Мерзнут окна. Они совсем побелели от холода, и ничего-ничего не видно за ними.
Но стоит дохнуть на них потеплей, и окна сбросят ледяные оковы и откроют вам столько интересного!
И вы поразитесь, как много могут они вместить — эти маленькие замерзшие окна…
СБРОСИТЬ ВЕС?
360 миллиардов тонн в сутки теряет Солнце на своем излучении.
Вот прекрасное средство для всех желающих сбросить вес.
Излучайтесь!
Отдавайте миру свое тепло, освещайте мир своими лучами…
Посмотрите, как выглядит Солнце. Вы будете тоже отлично выглядеть.
Только не удерживайте, не копите свои лучи, которые, как известно, превращаются в массу. В лишнюю массу, которая тяжела и вредна.
Чтобы чувствовать себя хорошо, чтобы выглядеть всегда хорошо, чтобы действовать на всех хорошо — излучайтесь!
СПЕКТРАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
На вкус и на цвет товарищей нет. И когда Ньютон заговорил сразу о семи цветах, у него стало в семь раз меньше товарищей.
— Он и прежде любил утверждать, что белое — это черное, — припоминали бывшие товарищи. — А теперь выходит, что белое — это красное, оранжевое, желтое, зеленое, голубое, синее и фиолетовое? Так, что ли, надо его понимать?
Все знали, как надо понимать, и все ничего не понимали. И тогда, чтобы им объяснить, Ньютон взял семь цветов и соединил в один белый цвет.
— Ну знаете! — зашептались вокруг. — Семь цветов — в один!
И у Ньютона стало еще в семь раз меньше товарищей.
АЗБУЧНЫЕ ИСТИНЫ
АКУСТИКА. Там, где гармония звучит диссонансом, диссонанс выступает мерилом гармонии.
АТОМНЫЙ ВЕС — самый большой вес по сравнению с железным, бронзовым и каменным весом.
ББЛАГОРОДНЫЕ ГАЗЫ. Посмотреть на них — и глядеть-то не на что, а каждый держится особняком и не вступает ни в какие соединения. Вот так, чтобы благородным прослыть, иногда достаточно поменьше общаться.
В