Ей было больно дышать, больно смотреть на него, потому что ее снова охватило отчаяние и сомнения. Клэр ужасно надеялась, что и ей когда-нибудь удастся найти хоть несколько способов, чтобы сделать счастливым и его. И признаться ему в том, во что он должен был непременно поверить.
Господи, он обязан был поверить ей, потому что она уже не могла вместить в себе всю ту любовь, которую испытывала к нему!
— Спасибо, — прошептала Клэр глухим голосом. — Ты позволишь мне сыграть на нем?
«Боюсь представить день, когда она надолго уедет от меня».
Глядя сейчас на это очаровательное видение в полумраке комнаты, Эрик понимал, что не просто боится дня, когда уйдет Клэр. Леденящий ком, возникший в груди, угрожал раздавить его своей тяжестью и свирепой силой. И самое ужасное заключалось в том, что он прекрасно знал, что не станет сопротивляться этому.
С трудом владея собой, Эрик опустил руку и выпрямился.
— Он — твой.
«Твой» даже тогда, когда они и не собирались приезжать сюда.
Впервые в жизни Клэр понимала, что можно задохнуться от любви к кому-то. По-настоящему. Обогнув рояль на дрожащих ногах, она устроилась перед ним на удобном мягком стуле и подняла крышку. Но впервые в жизни не могла собраться с мыслями, чтобы сыграть. У нее было такое ощущение, будто она забыла все ноты.
Внезапно вскинув голову, Клэр в очередной раз посмотрела на Эрика.
— Ты знаешь, какой сегодня день?
Он по-прежнему стоял у порога, не решаясь войти.
— Какой?
Она улыбнулась, понимая, что он лукавит. Клэр могла поклясться, что он помнит абсолютно всё. Всё, что было связано с ней.
— Сегодня ровно месяц с тех пор, как ты пришел на музыкальный вечер моего дяди и пригласил меня на танец.
Воспоминания мгновенно охватили ее, напомнив ей высокого, серьезного, сосредоточенного мужчину, который направлялся к ней через всю толпу. И изменил всю ее жизнь.
— Когда ты призналась, что любишь лазить по деревьям?
Клэр кивнула, ощущая болезненные удар своего сердца, когда он медленно улыбнулся ей.
— Да, и спасенная Дори служит тому явным доказательством, разве нет?
Его улыбка не погасла, а стала шире. И в какой-то момент Клэр поняла, что если он еще чуть дольше будет это делать, она на самом деле не сможет устоять, подойдет и непременно поцелует его.
— Мне кажется, она никогда не забудет тот день, — признался Эрик, покачав головой. А потом сделал шаг назад и, став абсолютно серьезным, тихо добавил: — Как и я.
В комнате повисло какое-то странное молчание. Клэр не хотела молчания. Она хотела встать и подойти к нему. Хотела сказать, как много значит для нее его подарок, каждый подарок, который он с такой щедростью преподносил ей. Она не могла больше молчать. Боже, каждая секунда была на счету, и пусть она не представляла, как заговорит, как убедит его в том, что любит его, она была уверена, что сможет заставить его понять себя! Потому что от этого зависела вся ее жизнь. И его жизнь тоже.
Всё же встав и намереваясь заговорить, Клэр была прервана тихим, почти бесцветным голосом Эрика, который отошел от двери.
— Отдыхай, завтра мы выедем рано. Спокойной ночи.
Сказав это, он развернулся и быстро ушел, прикрыв дверь.
Первым ее желанием было немедленно броситься за ним и вернуть его обратно, потому что то, что он уходил, было неправильно. Особенного после всего того, что они разделили друг с другом сегодня. После двух дней оцепенения, когда на нее снизошла малая толика надежды.
Но едва он ушел, создавалось ощущение, будто он забрал последние крохи надежды, не оставив ей ни малейшей возможности достучаться до его сердца.
Клэр обессиленно опустилась на стул и прикрыла глаза, пытаясь сдержать отчаянные слезы, подступившие к горлу.
«Я знаю, что ты хранишь в биографии Сальери».
Господи, он вновь подарил ей свои тайны, показал рояль, который купил ее, но развернулся и ушёл так, будто у них не было ничего общего.
Клэр не смогла удержать одинокую слезинку, которая все же покатилась по щеке.
Он ни за что добровольно не примет ее. Потому что в прошлом она сделала всевозможное, чтобы он отказался от нее. Чтобы не поверил ей.