Совсем скоро всё это завершится и ей не придется больше винить себя за то, что пришлось целовать другого при наличии истинного возлюбленного. Ужасаясь тому, к чему готов был склонить ее, Эрик, тяжело ступая, продолжал подниматься по лестнице, когда услышал крик.
Такой душераздирающий, что у него чуть не остановилось сердце.
Клэр!
Похолодев, Эрику тут же бросился бежать наверх, боясь того, что с ней что-то случилось.
Но не был готов к тому, что предстало его ошеломленному взору.
Тяжелая драпировка штор была раздвинута, впуская яркие лучи утреннего солнца, которые щедро вливались в комнату, озаряя каждый уголок. Солнечные блики освещали не только богатую мебель, позолоченные канделябры и пушистые ковры.
Недалеко от горящего камина стояла белая с позолоченными ножками ванная, из которой поднимался легкий пар. Но даже не это приковало внимание Эрика.
Лучи солнца отражались на многочисленных бриллиантовых капельках, прилипших к сверкающей белоснежной коже и окутывали ярким сиянием ту, которая стояла посреди ванной. Во всей своей ошеломляющей красоте, подобно Венере, выходящей из морской пены.
Белоснежная кожа походила на идеально отполированный мрамор. Капельки воды мерцали на ней словно драгоценные камни, приковывая взгляд к длинным стройным ножкам, которые плавными линиями бедер и золотистым треугольником переходили в узкую талию, отмеченную маленьким совершенно очаровательным пупком. Поднимаясь выше, Эрик жадно прошелся взглядом по пышной белоснежной груди, увенчанной маленькими розовыми сосками. Мягкая ложбинка, разделявшая их, делала их еще более притягательными. Золотистые волосы влажными прядями падали ей на плечи и грудь, окутав ее почти нереальным сиянием. Незаметные капельки пота, выступившие у нее на лбу, позолотили и без того идеальную кожу, а щеки зарумянились, сделав Клэр такой ослепительной, что было больно смотреть на нее.
Эрик был уверен, что его истощенное, едва бьющееся в груди сердце давно остановилось, оказавшись свидетелем подобной неземной красоты. Благоговейная красота, которая была бы холодным олицетворением идеального замысла бога, если бы в придачу к ней не были дарованы ее обладательнице невыразимая красота ее сердца и благородство души, сила духа и сокрушительная нежность. С которой она день за днем покоряла его даже тогда, когда он противился этому, но только для того, чтобы сейчас окончательно признать свое поражение.
Господи, даже утверждая, что сможет отдать ее другому, заботясь исключительно о сохранности ее сердца, он был нечестен с собой. Эрик старался, черт побери, сделать всё мыслимое и немыслимое, чтобы сохранить и уберечь ее сердце, но вся его решимость разлетелась на мелкие осколки, когда его собственное сердце потянулось к ней так, что Эрик начал задыхаться. Боже, он так сильно любил ее! Любил не за эту неземную красоту, а за одно лишь то, как одним своим присутствием она озаряла его жизнь так, как этого не могли сделать самые яркие лучи солнца.
Никогда прежде он не видел картины более прекрасной, чем обнаженная Клэр в горячих парах утренней ванны. Даже Венера Боттичелли не шла ни в какое сравнение с этим.
Едва увидев его, Клэр на мгновение застыла в замешательстве. Но и этого мгновения было достаточно для Эрика, чтобы разглядеть ее от макушки златоволосой головы до пенистой поверхности воды, которая сомкнулась под ее коленками.
Придя в себя, Клэр изумлённо ахнула и тут же прикрылась, если только это было возможно, одной рукой обхватив свою полную грудь, а второй потянулась вниз к золотистому треугольнику, скрестив при этом ноги.
— Эрик? — едва веря своим глазам, спросила Клэр, трепеща под его обжигающе пристальным взглядом.
Ощущая выступающую на лбу испарину, Эрик проглотил ком в горле и смог заглянуть в ее расширившиеся огромные темно-золотистые глаза.
— Клэр, — заговорил он, не в состоянии дышать. — Почему ты кричала?
Она кричала? Сердце ее билось с такой неистовой силой, что Клэр не могла дышать, не говоря уже о том, чтобы вспомнить, как Эрик оказался здесь. У нее было такое ощущение, будто всё происходящее до его появления покрылось густым туманом, став абсолютно неважным и ненужным. Было важно лишь то, что он пришёл. Он был здесь, в невероятной близости от нее. Весь остальной мир померк, как ненужные мазки кисти художника, пропитанные влажной губкой, которая стерла все их следы.