И вновь замер. Ведь, чтобы передать ей полотенце, Эрику пришлось бы обернуться. К ней. К обнаженной нимфе, которая мгновенно заставит его позабыть все обещания и клятвы. С трудом дыша, Эрик спиной сделал шаг назад, стараясь не налететь на кресло, и, отвернув лицо, вытянул позади руку в отчаянной надежде хоть так передать ей несчастную вещицу.
— Я не дотянусь до тебя, Эрик. Можешь подойти ближе?
Эрик закрыл глаза, приказывая своему сердцу успокоиться, но оно могло в скором времени разорваться в груди. Ему стоило нечеловеческих сил, чтобы сделать еще шаг назад. К ней.
— Еще ближе, Эрик, — прошептала она.
Он на мгновение замер и сделал глубокий вдох. И сумел сделать еще шаг назад.
— Не в ту сторону, Эрик.
Он боялся, что у него сейчас остановится сердце, потому что она звала его так, будто манила. Это было сумасшествием, и Эрик прекрасно понимал это, в отличие от Клэр. Но если он не обернётся, то так никогда и не сможет передать ей это чертово полотенце!
Сжимая в руке полотенце, Эрик медленно обернулся. У него перехватило дыхание, когда он прямо перед собой обнаружил Клэр. С невероятно яркими, сияющими глазами, взирающими на него. Ниспадающие на оголенные плечи и обнаженную грудь волосы прилипли к золотистой коже, а несколько вьющихся прядей, пружиня, обрамляли до боли красивое лицо, при виде которой у него замерло сердце.
Эрик выбрал правильное направление, чтобы вручить ей полотенце, и не стоял так уж далеко, как она заставила его подумать. Его рука была прямо направлена на неё, но она почему-то не стремилась взять то, что просила. То, что ей было так катастрофически необходимо, чтобы прикрыться. Эрик не замечал испарины, которая выступила у него на лбу, не замечал, как дрожит его рука. Он боролся с собой и приказывал себе не смотреть вниз. Ради Бога, только не делать этого! Иначе он пропадет, они оба пропадут.
— Т-твое полотенце…
Она улыбнулась ему. Улыбнулась с какой-то пугающей свободой и глубоким пониманием того, что происходит сейчас. Улыбнулась так, как в тот далекий день на прогулке, когда подарила ему стебелек ландыша. И сейчас… В ее глазах не было раскаяния. Глядя ей в глаза он увидел в них отражение собственного желания.
Что-то с оглушительной болью сжало ему сердце. А потом Эрик увидел, как Клэр поднимает руки. Вероятно, чтобы взять полотенце.
Но они прошли мимо нужной вещицы и стали подниматься выше.
Еще чуть выше…
С мучительной медлительностью, к которой перемешивалась легкая нерешительность, Клэр скользнула руками по его груди. Эрика словно парализовало, он застыл как вкопанный. Даже капелька пота застыла у него на виске, не осмеливаясь скатиться вниз в ожидании невозможного. Тонкие изящные пальцы, пройдясь по распахнутому вороту его рубашки, обхватили его шею. Эрик не мог дышать, глядя на всё то, что она делала. На то безумие, которое творила.
И словно этого было мало, она прижалась к нему всем своим обнаженным телом, капельки на котором тут же впитала его одежда, встала на цыпочки и, взяв его лицо в свои ладони, с завораживающей нежностью прильнула к его губам.
Что-то треснуло и надломилось прямо в груди. Его пронзило такое мучительное отчаяние, такая непреодолимая потребность в ней, что стало просто бессмысленно бороться. Потому что только сейчас Эрик понял, что всё время, что они были вместе, первой за поцелуями всегда тянулась Клэр. Она сама просила его поцелуев, вверяя себя ему почти без остатка. Как она могла любить другого и при этом целовать его, Эрика, так, будто он был единственный, кого она хотела целовать?!
Прикосновение ее мягких, теплых губ, свежего чистого дыхания и запах распустившихся ландышей прошелся по телу острым ознобом. Его объяло такое огненное желание, что на мгновение Эрик задрожал. Полотенце выскользнуло из его пальцев и упало прямо в ванную, но он уже не услышал шлёпка и всплеска воды.
У него потемнело перед глазами. Накопившееся за два дня долго сдерживаемое напряжение дало трещину и взорвалось в нем. Застонав от боли, Эрик закрыл глаза, чувствуя, как его руки, получив негласное благословение, потянулись к ней, обхватили ее тоненькую талию, ощущая под ладонями влажную теплую кожу, и до предела прижали к себе хрупкое тело Клэр с мокрой округлой грудью, которая, намочив его рубашку, впечаталась в него набухшими сосками так, что судорога сотрясла его всего.
Он никогда не мог устоять перед ней, а сейчас тем более. Повернув голову, Эрик сам жадно завладел ее губами, раскрыв их еще шире и нырнув к ней глубоко и неистово, понимая, что не сможет отпустить ее. Не мог отпустить с тех пор, как она свалилась на него в музыкальной комнате его отца. С тех пор, как доказала ему, что он еще способен на чувства, способен испытать желание, не омраченное воспоминаниями прошлого.