Клэр вновь подумала о том, как ему нелегко подпустить к себе весь мир, а ее… В этом было одновременно нечто пугающее и сокровенное, потому что это делало ее… Он своим поступком делал ее особенной.
Рассеянно сжимая дрожащими пальцами расческу, Клэр подошла к нему так близко, что легкий запах сандалового дерева и специй тут же захватил ее.
— Вот, — прошептала она, протянув ему расческу. — Для начала расчеши мои волосы.
Когда он взял расческу, Клэр быстро отвернулась и направилась к камину, чувствуя, как горят щеки. Господи, она едва могла пошевелиться и не помнила, как опустилась на мягкую банкетку. Обострившийся слух пытался уловить каждый звук, каждый шорох, который бы известил ее о том, что он приближается.
И он приблизился, остановился позади, а потом уселся в кресле, стоявшее за банкеткой. Эрик был так близко, что мурашки забегали по спине, а сердце и вовсе остановилось, когда он взял одной рукой густую массу волос, а другой держа расческу, стал их расчесывать. Клэр затопила такая неизъяснимая волна радости и облегчения, что глаза закрылись сами собой. От этого его прикосновения ощущались еще острее. И вновь воспоминания о прошлой ночи настигли ее, напомнив все те сладостно будоражащие ощущения, которые нахлынули на нее тогда. Которые она испытывала и сейчас. Которые усиливались по мере того, как он расчесывал ее волосы, превращаясь в чарующее удовольствие.
С ней происходило нечто волшебное, нечто настолько восхитительное, с чем она могла бы жить так вечно.
— Что… что мне делать дальше?
Голос Эрика вторгся в затуманенное сознание, но Клэр не могла открыть глаза, завороженная этим таинством, расслабленная тяжелой негой, от чего не могла пошевелиться.
- Клэр?
Она вздрогнула, но не смогла открыть глаза. Вместо этого Клэр испытала желание откинуться назад. Потому что знала, что тогда непременно прижмется к его груди. Невероятно широкой, твердой груди. Ей казалось, что если она сделает это, она… никогда больше не сможет отпустить его.
— Раздели… мои волосы на три части, — с трудом, но всё же заговорила Клэр, — а потом по очереди заплети их крест накрест. Сможешь?
Он ничего не ответил. Следуя ее указаниям, Эрик отложил в сторону расческу, осторожно разделил ее волосы, а потом стал заплетать. При этом порой касался своими теплыми пальцами то шеи, то оголенных плеч так, будто невольно ласкал ее. Клэр перестала замечать что-либо вокруг, задыхаясь от того, что он делал. От того, что заставлял ей испытывать.
Боже, когда всё переменилось? Как так вышло?
Когда волосы были убраны, полностью оголив ее плечи, она вдруг почувствовала прикосновение теплого воздуха к своей коже, а потом изумленно поняла, что это дыхание. Дыхание Эрика, который оказался так невероятно близко. Так близко, что стоило сделать одно незначительное движение, и она бы тут же оказалась прижатой к его груди.
Она, вероятно, не смогла бы сдержаться и подалась назад, если бы…
Если бы Эрик так неожиданно не встал.
— Я закончил.
Он так быстро вскочил и отошел от нее, что Клэр даже стало больно. С трудом открыв глаза, она медленно обернулась, не понимая, что произошло.
А потом увидела, как он, едва стоя на ногах, привалился к столу, в который вцепился напряженными пальцами так, будто мог упасть. Наклонив голову к груди, он зажмурился так, будто и вовсе не дышал. И его лицо, исказившееся и застывшее…
Оно было почти белое!
Клэр так сильно потрясла эта картина, что она тут же пришла в себя. Совсем недавно он выглядел совершенно здоровым, а сейчас… Так он не выглядел даже после ее падения! Волнение перешло в беспокойство, а беспокойство в настоящую панику. Сейчас он побледнел так, будто… будто ему грозила опасность.
Не раздумывая ни секунды, Клэр встала и направилась к нему, позабыв обо всем на свете.
Глава 15
Он не должен был приходить сюда!
Ни в коем случае не должен был видеться с Клэр. Особенно так поздно. Особенно, когда на ней были только ночная рубашка и белый пеньюар, которые ничего не могли укрыть от него, обрисовав изящные изгибы стройного тела так, что у него перехватывало дыхание всякий раз, когда он смотрел на нее в свете свечей и камина.
Было непростительной ошибкой постучаться в ее дверь. Сумасшествием, которое обернулось против него.