Сын старейшины был болен от рождения. Он не мог говорить, не мог ходить и являлся настоящей обузой для своих родителей. Весь день он сидел в коляске, изредка подёргивая скрюченными конечностями и противно подвывая. Естественно, жребий пал на него. Зачем поселению кормить выродка. При этом родители так любили свое никчемное дитя, что созывали совет ещё три раза, пытаясь изменить решение.
Однако как раз вчера в поселении появилась чужестранка. Беременная женщина тяжело передвигалась, всем телом опираясь на сорванную палку. Она просила помощи, однако местные жители все как один закрывали перед ней двери. Эта дурёха всё продолжала идти вперёд до тех пор, пока не вышла на главную площадь. Почему я решил ей помочь? Лично для себя так и не смог найти ответ. Увидев, что женщина идёт прямиком к жертвеннику, я просто подхватил её на руки, усадил в свою волокушу и повёз домой, в самый край посёлка.
Ночью начались роды. За повитухой идти было бесполезно. Я понимал, что женщина обречена. Её уже выбрали, а довольный старейшина уже праздновал спасение сына. Были мысли отдать женщину взамен на обещание спасти девочку, но теперь уже поздно. Узнав, что чужáчка мертва, жители посёлка, не сомневаясь ни на минуту, отдадут в жертву новорождённого.
Ещё некоторое время я пытался прощупать пульс. Бесполезно. Сев на край кровати, я решил обдумать своё положение. Когда-то давно я так же, как и эта несчастная женщина пришёл подростком в этот посёлок, прося о помощи. Тогда мне повезло. Прошлый старейшина указал мне на заброшенный дом на краю и разрешил остаться, если я не буду создавать проблем. Я не создавал. Крутился как мог, пытался быть полезным, но до последнего не был уверен, что совет не выберет меня в жертву. Не выбрал.
Отдав ребёнка, я смогу ещё лет десять жить спокойно. Возможно, даже женюсь на Линде и наконец-то стану своим. Готов ли я отдать маленькую жизнь взамен на собственное благополучие? Покровитель этого посёлка щедро отблагодарит за такую жертву. Поселение ещё долго будет процветать. Хороший обмен: никчёмный выкормыш или новорождённая. Малышка безмятежно спала под боком у матери, даже не подозревая, какая беда нависла над ней. В дверь громко постучали:
— Бэл, открывай, разговор есть! — послышался за дверью довольный голос старейшины.
В висках молотом застучал адреналин. Вскочив с кровати, я бросился к окну. Во дворе стояли мужики: кто с вилами, кто с лопатами, кто-то просто стоял, почёсывая кулаки. Я насчитал, примерно пять человек на улице и троих возле двери, включая толстобрюхого старейшину. Итого полноценных противников было семеро. Первое, что пришло мне в голову — это спрятать ребёнка. Я взял девочку на руки, положил её в корзину, оставшуюся от старых хозяев дома, и отнёс в соседнюю комнату, накрыв корзину первым, что попалось под руку. Это оказались старые тряпки. После чего пошёл открывать дверь.
— Вот и молодец, — довольно произнёс старейшина, врываясь в комнату.
От его счастливой рожи меня перекосило. Следом за ним вошли остальные, заняв большую часть комнаты:
— Где она?
— Она мертва, — подойдя к кровати и скинув одеяло с мёртвого тела, сказал я, кивком указывая на залитый кровью матрас.
Довольная улыбка старейшины тут же сползла с лица. Он подбежал к женщине и принялся хлестать её по щекам.
— Ну же, вставай, сука! Давай! Очнись! — кричал он.
Я отвернулся, не желая смотреть, как старейшина практически избивает мёртвое тело несчастной роженицы, нервно бросая хмурые взгляды на всех присутствующих. Мужики поснимали шапки, почтенно склонив головы перед смертью. Кто-то из них потянул старейшину за руку, пытаясь оттащить от мёртвого тела. Вдруг старейшина встрепенулся:
— А ребёнок? Ребёнок где?
Я отрицательно покачал головой, показывая всем своим видом вселенскую скорбь. Мужики взяли старейшину под руки и потащили на выход, приговаривая:
— Тут уже ничего не поделаешь. Смирись, Терлак!
Вся толпа медленно направилась к выходу, утаскивая вместе с собой жалобно скулящего старейшину. Я уже почти закрыл за ними дверь, когда из соседней комнаты раздался громкий плач ребёнка. Мужики медленно повернулись, и выражения их лиц меня не обрадовали. Здоровенный детина, шедший последним, угрожающе смотрел в мою сторону.
В этот момент я сделал то, чего сам от себя не ожидал. Стараясь поскорее захлопнуть дверь, угодил ему дверным полотном прямо в нос. Алая кровь брызнула во все стороны. Мужик завыл, хватаясь за переносицу, и с яростным воплем кинулся на меня. Понимая, что дверь закрыть уже не получится, я бросился в соседнюю комнату, где отчаянно плакал ребёнок. Эту дверь я закрыть успел. В неё тут же забарабанили. Дверь жалобно заскрипела, намереваясь выскользнуть из петель.