Думать о том, хорошо ли я делаю или плохо, времени уже не оставалось. Нацепив на спину заплечный мешок и подхватив корзинку с ребёнком, я раскрыл окно. Стук в дверь становился всё настойчивей. Стук моего сердца становился всё сильнее. Я уже был на подоконнике, собираясь прыгать вниз, когда дверь с грохотом упала, подняв столб пыли. Кто-то схватил меня за ногу. Я резко дёрнул ногой, пытаясь стряхнуть руку преследователя, угодив ногой в висок. Худощавый мужичонка свалился на пол и опрокинул на себя ночное ведро, искупавшись в нечистотах с головы до пят. Мужичок тут же попытался вскочить на ноги, но, постоянно поскальзываясь, истошно орал и мешал остальным подойти к окну. Я злорадно улыбнулся, выпрыгивая из окна наружу.
— Эй, мужики! Он в лес побежал! — услышал я чей-то голос за спиной.
— Куда? — послышались удивлённые возгласы.
— Бэл, куда ты бежишь? Мы всё равно тебя поймаем! — кричал старейшина.
Я, не оборачиваясь, нёсся во весь опор, стремясь как можно быстрее спрятаться за кронами высоких деревьев. Главное моё преимущество — я этот лес знал как свои пять пальцев. Каждая кочка, каждый куст был мне знакомы.
— Э-гей, мужики, давай его в кольцо!
«А вот хрен вам!» — злорадно подумал я. Ещё десять шагов, и я сверну в сторону обрыва, где меня ждёт моя землянка как раз на такой случай. Однако моим желанием не суждено было сбыться. Я не учёл главного фактора. От сильной тряски девочка у меня на руках не умолкала, сообщая всем о нашем местоположении громким детским плачем. Теперь о том, чтобы спрятаться от своих преследователей, не было и речи. Оставалось одно — бежать!
И я бежал! А бегать я умел. Ещё в раннем детстве, до того как попасть в этот посёлок, я частенько убегал от стражи, которая преследовала меня за воровство. Я был нищим попрошайкой, безродным голодранцем и беспризорником, которого кормили ноги. И сейчас я бежал, не замечая усталости, порой не чувствуя земли. Через полчаса мои преследователи стали отставать, а ещё через час я уже не слышал голосов самых стойких из них.
Сбавив темп, я перешёл на шаг. Девочка на моих руках то засыпала, то просыпалась. Я поглядывал на малютку и совершенно не понимал, что с ней нужно делать.
Меня спас случай. Выйдя на просёлочную дорогу, я увидел повозку, которая ехала в мою сторону. Уставший и голодный после долгой беготни по лесу, я думал только об одном: добраться до ближайшей деревни и найти уютное местечко для ночлега. Однако, когда я подошёл к повозке, я увидел, что она была полностью загружена ящиками и мешками.
— Доброго времечка! — крикнул я возничему.
— Доброго! — отозвался седой старичок, слегка натягивая поводья.
— Как здоровьице?
— Со здоровьем — хорошо, — грустно произнес старичок, добавляя, — без здоровья — плохо!
Я улыбнулся:
— Далеко ли до деревни?
— Да уже рукой подать, — ответил старичок, поглядывая на кричащий свёрток у меня в руках, — Куда это ты дитя без мамки несёшь на ночь глядя?
— Могу рассказать, если так интересно. Только вот пешком за тобой несподручно будет.
— Садись, — произнёс возничий, добродушно останавливая свою старую клячу и приглашая сесть рядом с собой.
Мы ехали неспешно, болтая о том о сём. Рассказав о судьбе девочки, сладко посапывающей у меня на руках, я с удивлением получил предложение, от которого просто не мог отказаться. Старик предложил мне свой кров на ночь и обещал вкусный ужин и заботу о малышке.
— Как зовут крошку? — с интересом спросил он.
Я задумался. Последние два дня я был так занят свалившимися на меня заботами, что даже не спросил ни имени женщины, которая её родила, ни имени её ребёнка. Поэтому я неопределённо пожал плечами.
— Выбери хоть что-нибудь! — возмутился возничий, — Не дело ребёнку без имени.
Вспоминая имена всех женщин, которых я знал, ни одно не подходило для маленькой девочки.
— Бэл, а как зовут твою маму? — поинтересовался старик.
— Я сирота, — пустым голосом сообщил ему я.
Возничий спокойно кивнул в ответ, никак не проявив удивления или заинтересованности в данном факте, чем заслужил большое уважение с моей стороны. И тут я вспомнил, как в тёмной комнате, освещаемой одинокой свечой, я подношу маленький кричащий комочек счастливой матери, и она, улыбаясь, протягивает к ней свои руки: