Медуза выглядела сильно постаревшей, лицо стало жестким и костистым, ярко-рыжие волосы, прежде гладкие, как тончайший шелк, теперь были волнистыми и тусклыми, казалось, они зажили собственной жизнью. Они шевелились, будто сотни змей.
— Чтобы я слышала это в последний раз, — продолжила она, указывая на иллюзиониста. — Твое дело ездить с этим спектаклем там, где остается надежда найти обладателя Дара. Взамен у тебя есть магический спектакль, какого ни у кого прежде не было. Условия договора абсолютно ясные: do ut des.[1]
Маскераде поднял в недоумении бровь. Он явно не понял последнюю фразу.
— Do ut des. Расслабься, это латынь, можешь не расходовать свои телепатические способности… Это означает, что я даю тебе что-то, поскольку ожидаю чего-то взамен… ты получил то, что просил. Теперь мне нужны результаты. Результаты! А не твои извинения! Если только ты…
Вдруг Медуза оцепенела, будто увидела что-то, фраза повисла в воздухе.
Все присутствующие, следуя за ее взглядом, обернулись к двери, которая вела в холл гостиницы, где не было ничего, кроме большого аквариума со множеством разноцветных рыбок.
— Но… — промямлил гигантский водитель, через секунду шейкер со всем содержимым выпал из его рук.
Воздух в комнате будто затвердел, а контуры аквариума искривились, словно видимые сквозь выпуклую линзу.
Вся гостиная начала деформироваться так, что, казалось, вот-вот порвется, как холст картины, на которой перемешались все краски.
Сквозь возникшие ходы можно было различить черное, глубокое пространство, лишенное света.
Один из этих ходов раскрылся шире остальных, в его непроглядной тьме стала вырисовываться фигура.
Она двигалась вперед, одетая в темно-красную холщовую тунику, стянутую черным ремнем. Постепенно ее контуры становились все более и более явственными. Широкий треугольный капюшон скрывал голову и лицо. Длинные просторные рукава не позволяли увидеть руки. Ноги также были закрыты туникой.
Человек держал листки пожелтевшей бумаги, стянутые бечевкой.
— Вы… здесь… Высочайший… — пролепетала Медуза, безвольно опустив руки.
И все прочие тоже оцепенели от этого зрелища, никто не мог произнести ни звука.
Высочайший пересек пространственный разрыв и мелкими, легкими шагами приблизился к людям, находившимся в гостиной. Как только он остановился, комнате вернулись ее прежние очертания, словно холст вновь натянули на подрамник.
Послышался глубокий, хриплый вздох. Кровь застыла в жилах у всех присутствующих.
— Мы и надеяться не могли на такую встречу, Высочайший, — нарушил молчание Маскераде, глядя на него с рабским почтением. Этому жалкому фокуснику даже в голову не пришло, что такая демонстрация преданности просто-напросто бестактна.
В ужасе от столь неосторожных слов Медуза глянула на иллюзиониста, не в силах пошевелить ни одним мускулом. Два азиата и водитель-великан тоже словно окаменели.
Человек в капюшоне не отвечал, только во второй раз глубоко вздохнул.
Из правого рукава показалась рука, сильная и молодая, испещренная многочисленными прожилками, которые делали ее похожей на поверхность листа. Он поднял руку ладонью вверх, тыльная сторона тоже была покрыта густой, запутанной сетью прожилок. В этот момент человек в красной тунике издал глухой и невнятный звук, который, казалось, исходил из немыслимой глубины, затем последовал второй и третий, звуки слились в непрерывный гипнотизирующий напев.
Над его рукой сгустился воздух, словно пары бензина вокруг автомобильного бака во время заправки, затем этот сгусток стал принимать вид человеческой фигуры, поначалу размытой, но с каждой секундой все более четкой.
Никто из присутствующих от напряжения не мог даже перевести дыхание. Отяжелевшие веки начали закрываться.
Изображение, возникшее в воздухе, оказалось женщиной, спрятавшейся за занавесом в театре, рядом с ней был кто-то еще. Это были дети, очнувшиеся от колдовства Маскераде. Как на кинопленке, поврежденной многочисленными просмотрами, образы прыгали, беспорядочно мельтешили.
Затем человек сжал руку, и образы, соткавшиеся в воздухе, исчезли в облаке темной пыли.
— Я внимательно наблюдал за тобой, Медуза. Я видел, как ты это пропустила, пытаясь найти того, кто снял с детей чары. Там, где дети очнулись, была женщина. Она пришла туда, чтобы кого-то защитить.
Неожиданно высокий его голос больше походил на голос старухи, чем молодого мужчины.