До конца пришлось спектакль досмотреть. Я хотел глаза зажмурить, но как-то не получилось.
Понятно, что рыбка к Женьке ринулась. Одна из этих акул, чей аппетит был разбужен жалкими (для ее-то чудовищного всепереваривающего желудка!!) кусочками мяса, узрела в воде что-то живое и барахтающееся. И к тому же нещадно испускающее целые гроздья пузырьков, которые, как известно всем мало-мальски опытным аквалангистам, привлекают нездоровое любопытство этих мерзких рыбин. Уж что-что, а это я прекрасно знал! «Вокруг света» смотрел и «Одиссею команды Кусто».
И тут Женька начала орать!
Господи, та веревка, которой меня за ноги примотали совершенно нераспутываемым морским узлом, десять таких человек, как я, выдержала бы! Но я рванулся и сам не поверил, что узел распустился и послабление дал — что-то не выдержало! Я на одной ноге повис, снизу меня хлестали вопли Женьки, плеск, визг девчонок, матерщина громкоголосого, а перед глазами метались, раскачивались нежно-голубые потолок и стены. Удалось мне высвободиться, и я упал в воду. С десяти метров упал, расшибся бы или оглушило — и конец мне, но я сумел извернуться. Ах, кандидат в мастера!
Они небольшие, акулки эти, были. Совсем маленькие, чуть больше метра, на фоне киношных «Челюстей» они просто игрушечными вышли бы, но одно дело, когда частокол здоровущих зубов клацает где-то на экране, совсем другое — когда те же акульи зубы, пусть существенно меньшей величины, почувствуешь на собственной коже. И так далее — в мясо, до костей… все такое.
Она прямо на меня шла. Я поднырнул ей под брюхо, и почему-то вспомнился сутер Кормильцев… наверно, для него я был вот такой же акулой. Жутко мне стало, честно говоря, — Женька, которую на клочки рвали в прямом смысле этого слова, и из головы вылетела. Старался держаться под брюхом. Легкие начало пучить сразу, не успел вдохнуть перед погружением хорошенько. Акула на меня, я еще ниже, глубже, пока я у нее под брюхом, она меня не достанет, но ведь может еще одна подплыть, или — банально закончится воздух. И тут я вспомнил ее, твари этой, единственное уязвимое место, и ногтями вцепился в глаз. Она развернулась, хвостом — силища страшная! Меня о бортик шарахнуло, и на автопилоте я выпрыгнул из бассейна.
Открыл глаза. Сразу же бросилось: вспененная вода, бьются тела, раскидывая пену брызг, а по голубоватым, теплых оттенков, верхним слоям воды уже начало расплываться багрово-красное, мутное и словно как дымное, в алых полутонах, пятно.
А громкоголосый «генерал», герой, уже отмобилизовался. За пистолетом сбегал. Не таким, каким его дружбан баловался, по мне стреляя. За настоящим, конкретным стволом обернулся. Упал на одно колено и начал. разряжать обойму, особо не заботясь, в кого попадет, в акулу или в Женьку. При этом я бессознательно отметил жуткое: у него при всем этом стояло! Возбуждение снова поперло, даром что он был в говно пьян и два раза кончил! Да что же мне так везет на встречи со всякими садистами, думалось… что же так!!
Острога. Она лежала на самом краю бассейна, я дотянулся до нее в тот самый момент, когда «генерал» произвел последний выстрел. В бурлящей воде мелькнул бок рыбины, и я с силой ткнул в него острогой. Говорят, что кожу акулы тяжело пробить даже гарпуном. А мне удалось просадить эту акулу насквозь какой-то ну… зубочисткой, которая на настоящий гарпун смахивает не больше, чем Нина Ароновна на Мадонну. Острогу я из рук, естественно, выпустил, потому что рыбина забилась, а мощь у нее чудовищная. Хорошо другое: она, наверно, выпустила Женьку и мне удалось, наклонившись, вцепиться обеими руками в вынырнувшую из бурлящей воды женскую — Женькину — руку. Я выдернул ее из бассейна, как морковку из земли.
Зрелище оказалось жутким.
Нет — самое ужасное, что акула не очень сильно повредила Женькино тело. Да, она распорола правое плечо. Глубоко, до кости. Но Женька была мертвая, совсем мертвая, хотя укус не мог оказаться смертелен. Не мог! Ладно бы — левое плечо, там рядом сердце, но ведь — правое!
Женька погибла от трех огнестрельных ранений. Этот урод ее ухлопал. Застрелил. Если бы не он со своим стволом, ее, наверно, удалось бы спасти.
На плотике, плавающем возле самого борта бассейна, неподвижно лежала Катя. Я тогда подумал, что она потеряла сознание от шока — шок, это ведь по-нашему! — но оказалось, что просто вырубилась. От отрав своих. Ее счастье. Потому что Света, новенькая, немножко после того случая поехала по фазе. Не могла есть рыбу, тошнило ее. И не могла зайти в бассейн.
Но это еще не кончилось. Я стоял на коленях возле окровавленной Женьки и мертво смотрел то на нее, то на этого урода с пушкой, то на двоих важных упырей, которые так и не удосужились вытянуть жирные свои задницы из шезлонгов. Действительно, перекинулась какая-то блядь из-за несчастного случая — разве это повод для беспокойства? Да ничуть.