Кстати, о красоте.
После всей этой акробатики не мешало бы и в порядок себя привести.
Я же не Биток, который фиолетовую макушку ладошкой пригладит и будет считать, что всё в порядке. У меня-то «порядок» другой. А то, что условий нет... так на то и трудности, чтоб было что превозмогать.
Посему возвращаюсь к берегу, вытряхиваю песок из волос, снимаю одежду... на предмет чистки и водных процедур. И на аборигенов мне плевать. Пусть смотрят и завидуют, инопланетяне хреновы. И вообще, может, хоть так урон врагу нанесу. Язвой желудка или фантазиями там какими, нереализованными...
А кругом – красота! Фиолетовое небо, бирюзовый залив, на другом берегу – в километре, не больше, – дворец стоит. Они его царь-домом называют. Тоже ведь занятная штука – ни города, ни строений, только дура эта белокаменная в одиночестве: два десятка золотых куполов. Кругом – тот же песок кварцевый, на солнце выблёскивает... Ну, и с десяток галер рядом с дворцом: делегации со всех сторон света прибывают, вопросы, значит, с цариком решать.
А если смертный на страх свой собственный рискнёт поприсутствовать, то милости просим, одна беда: жизнь и здоровье никто не гарантирует…
Поднимаю голову: в зените, прямо надо мной, – продолговатая звезда. И свет дневной ей не помеха. Это звездолёт наш на стационарной орбите отдыхает. Межзвёздный катер «Лидор». Сам-то невелик, но котёл работает только в движении, а так, на орбитальной висячке – гелиоконцентратор распускаем в целях утилизации энергии ближайшей звезды, площадь – один квадратный километр. Экипаж – четыре человека. Капитан, он же штурман, он же пилот. Двое техников и кок – старший куда пошлют, всегда на подхвате. Ещё два пассажира. Были. Мы с Битоком. Собственно, главное оружие дальней разведки… Главное? – единственное!
Ведь это мы раздвигаем горизонты человечеству. Мы первыми садимся на планеты. И только по нашему особому разрешению приходит сюда штатский люд: кто для торговли, кто на поселение, кто для исследований всяких, поисков приключений-на-свою-задницу...
Вот этот самый энергозаборник инопланетяне «клыком дьявола» и прозвали. Само лицо, значит, не видно, а зуб этот чёртов торчит. Поэты, стало быть, романтики...
Солнце полдень перевалило. Ещё три-четыре часа – и состоится очередная передача. Последняя. До сих пор передавали одно и то же: инструкции, что нам с Битоком нужно делать, чтобы экипажу было удобнее нас тут похоронить. Да. Такие дела. Не радостные, прямо скажем, наши дела. Мои и сержанта моего Битока.
Корабельный комп опознает и отличит от мёртвого вот так: на расстоянии ста километров. И пока мы живы и здоровы, он нас не оставит. Вместе с кораблём и с извозчиками, разумеется. Не могут они улететь без нас. В полном соответствии с программой: раненых не бросаем! Ну, разве что раненые сами об этом попросят. А как нам просить-то? Из средств связи можем предложить только булыжник и корпус челнока. Получится, конечно, громко. Только, думается мне, оттуда, с орбиты, им всё равно не разобрать, чего я тут морзянить буду.
Но и снять нас с планеты они не могут. И тоже в соответствии с программой: в связи с неизвестной заразой, которая от любого изделия один только металл оставляет. До сих пор снится, как при посадке искрить начало, а кожух огнетушителя под руками – в кашу. А пена пламегасителя, что под давлением двенадцать атмосфер, в лицо сержанту...
Едва успела передать о денатурации синтетики. Да они и сами всё видели. Дни здесь ясные, это ночью кондубасит: если не морось, то мелкий дождь. Оттого и видимость лазерного луча отличная: что сигнального, что рабочего. Издалека его видать, чего там.
Вот и пришли мы издалека…
Да. Пострадал Биток. Хуже не придумаешь. И не лицо теперь у него – морда, вся оспинами изрыта, будто астероид после встречи с мелкой фракцией метеоритного роя.
То, что искусственные волосы по бровям текли, – подумаешь! А вот что синтетические луковицы в кожу на голове въелись, неприятно. Заметны мы теперь с Битоком. А как улыбнётся он по привычке своей старой, так и вообще: хоть стой, хоть падай. Зуб у него – верхний левый первый – тоже из пластмассы оказался. В смысле – был. Уж сколько раз его просила: оскал свой зауживай, уважаемый смерт-Биток, потому как рот твой щербатый с плешью фиолетовой и рылом ноздреватым очень уж вызывающе в этом мире смотрятся.
Впрочем, на Земле в таком прикиде сержант мой тоже в толпе бы не потерялся.