Криська чужих рук не выносила. Но прооралась и замолкла. Её тельце сжалось, раздался гулкий звук. От резкого амбре Стас соскочил с лавки и отошёл подальше. Я растерялась: на вытянутых руках, подальше от себя, долго девочку не удержать. В коляску?
- Ты её это... в реке помой, что ли... - посоветовал Стас.
- Ладно. Я держу, а ты стягивай ползунки. Двумя руками... ну Стас же!
Кристина запрокинула голову и изогнулась дугой, вывернулась, завалилась на брата. От двуголосого рёва с черёмухи вспорхнула птичка.
Пришлось всем троим полоскаться в реке. Девочка замолчала в прохладной воде, а потом стала звонко икать.
- Придурки! Ой, придурки! Вам старое ведро нельзя доверить, не то что ребёнка! - заверещала примчавшаяся Машка. Схватила сестру, вытащила из-под матрасика в коляске сухую одёжку, моментально переодела Криську и сунула ей в рот бутылку с соской. Девочка по-прежнему икала, и соска вываливалась. Машка зыркнула на нас тёмными от злости глазами и покатила коляску к деревне. Знали, знали мы, какая буря только что миновала наши головы. Поплелись домой: вечер был окончательно испорчен.
***
Ночью неистово замолотили в дверь. Заплаканная Машка позвала бабулю к Криське. Скорую вызвали час назад, машины всё нет, малышке плохо. Бабушка побросала в пакет какие-то лекарства и шприцы, отправилась к Коршуновым огородом. Я виноватой тенью скользнула следом. А Стас даже не проснулся, только стенку пнул ногой, переворачиваясь с боку на бок.
Анна, зажав рукой рот, смотрела на ходившую ходуном коляску. Всегда решительная Машуня заревела в голос и спряталась в сенях. Бабушка спросила про температуру,сказала положить ребёнка на бок, но ни ответа, ни помощи не дождалась. Стала разводить какой-то порошок. Я заглянула в коляску и отпрянула. Глаза девочки закатились, пальцы вытянутых ручонок скрючились. Через секунду тельце снова задёргалось, старая коляска отчаянно заскрипела. Будто ледяная вода пролилась мне за шиворот, в горле разбух какой-то комок. Подумала: сейчас мы с Кристинкой задохнёмся... Сильные руки взяли меня за плечи и вытолкали в сени.
В тёмных прохладных сенях пришла в себя и снова приоткрыла дверь. Коляска стояла спокойно, бабуля что-то наказывала Анне. Увидела меня и погрозила: я тебе!
Так и не легла спать в эту ночь. Вышла во двор и глядела на звёздное небо. Миллионы миров сияли, переливались, плыли над моей головой. Звёзды всегда всё те же, им не бывает страшно или больно. Хлопнула дверь. Это выполз на крыльцо проснувшийся Стас. Поёжился от ночной свежести и спросил: "Олька, а всё-таки кто в той страшилке семью проклял?" "Дурак, - подумала я, - не знает, что бывают вещи пострашнее проклятий".
Серенькое, словно занедужившее, утро одарило новой неприятностью. Вместо Анны молоко принесла Машка: сестрёнку вместе с матерью увезли в городскую больницу.Подружка даже разговаривать не захотела. Я посмотрела из окна худющую, похожую на прутик фигурку, сутулую костлявую спину, понуро опущенную голову девочки и ощутила, как вина жалит меня прямо в сердце. Подошла бабуля и обняла меня:
- Даст Бог, всё обойдётся...
- Это мы Кристю вечером искупали... в Белой...
- Ну что с вас возьмёшь? - бабушка посмотрела мне в глаза. - Ольга! Сколько раз было говорено: думать прежде, чем делать! Вот результат того, что вы единственные дети в семье... Никакой ответственности... Ох, проучит вас однажды жизнь.
Я разревелась.
- Да ладно, бабуля, мы с Олькой вырастем и обеспечим тебя кучей правнуков!
Это появился неунывающий Стас и уселся за стол - завтракать. Сон и аппетит у братца столь же постоянны, как день и ночь, зима лето.
***
Сегодня мы к соседскому дому подошли не огородом - улицей. Расспорились у калитки, кому Машуню вызвать. Она сама вышла, хмуро на нас глянула: пошли, что ли? Направились сначала к Савельевым; как говорится, пока есть силы - иди в гору, а под горку усталость бежать поможет. Стас пытался Машку шуточками растормошить, но девочка угрюмо молчала. Дома оказалась только мать Татьяны, махонькая, по сравнению с дочерью-великаншей, бабка Луша.
- Так Танька-то на работе. Отпуск у ей, но краску привезли. До обеда провозится.
- Баба Луша, может, вам помочь? Воды натаскать или в магазин сходить? - запустил пробный шар Стас.
- Ага, тебя дожидалися. Без воды и хлеба сидели. Огород песочком поливали, ложку жевали. Пока-то внуки Николавны придут да помогут. Говорите уж, чё надо.
- Лукерья Андреевна, ваш муж на лесопилке в шестьдесят шестом году работал? Мы об этом поговорить хотели...
- Дак заходите тогда. Цыть, Черныш. Ишь какой храбрый - на дитёв лаять. Чё ж не лаял, когда сосед Лёха по пьяне в сарай полез - всё думает, нещечко, что я самогон по двору прячу.
Мы со Стасом переглянулись - баба Луша любила выпить в компании и потом от неё же и страдала.
В чистенькой летней кухне появился громадный дымчато-серый кот. Строго воззрился медово-жёлтыми глазами на Лукерью Андреевну. Она замахнулась полотенцем, но великан даже ухом не повёл.
- У, вражья тварь! Танькин любимец. Надзиратель. Целый день по пятам за мной ходит. Присяду, налью стаканчик ... кваску. А он уж рядом. Вылупится и сидит.
Кот подумал ещё немного и вальяжно развалился на тёплом дощатом полу.