- Чё рассказывать-то? Брат мой старший там работал. Учётчиком. Посадили - нехватка какая-то вышла. Свояк мастером был, тоже сел. Иван Синюшкин, жив он ещё, ну дом такой кирпичный у магазина, так тоже десять лет зону топтал. Время тако было - весь народ в чём-то виноватым оказался. Проклятое место эта лесопилка. Поэтому и сгорела. Хоть трудно с работой мужикам стало, а мы, бабы, перекрестились.
- А про убийство знаете?
- Вон куда гнёте... Понятно. Ну коль Николавна ничё вам не рассказала, так и я не буду. Всё, гости дорогие, некогда мне, ступайте. Щас Танька явится, подпол под картоху чистить будем.
Дорога, прожаренная солнцем до рыжинки, пылила. Искупаться, что ли? Но при Машуне про речку было страшно говорить. Только успели от савельевского дома отойти, навстречу - тётя Таня. Внимательно посмотрела на нас такими же, как у её кота, круглыми и строгими глазами.
- Здрассьти, Татьяна Петровна... - пропела Машка. Мы её хором поддержали.
- Здравствуйте. Зачем к маме заходили?
- Воды наносить! - браво гаркнул Стас и тут же осёкся: глупо, ой, глупо.
Но тётя Таня задумчиво и грустно кивнула понурой Машкиной макушке:
- Тогда вернёмся. Мы с Машенькой поговорим немного, ну а вы... водой займётесь.
Заняться пришлось вовсе не водой - таскали старую сморщенную картошку, сортировали её во дворе, подметали, проветривали подпол, раскладывали в углах куски извести на газетных листах. Потом нас отправили за полынью - развешать на стенах для запаха и дезинфекции.
Когда вернулись, остолбенели: тётя Таня вытирала красные опухшие глаза, а Машка совала ей в руки стакан с водой. Кот неодобрительно за ней наблюдал, чуть прижав уши к круглой лобастой башке и подметая пол пышным хвостом. Того и гляди бросится.
- Про смерть Захарова Василия расскажу, - быстро пришла в себя женщина. - Не согласна с Верой Николаевной и считаю, что правда должна быть правдой, а не тайной. Тем более навредить она сейчас никому не сможет. А вот выводы сделать нужно.
Мы тут же плюхнулись на узорчатые половики рядом с котом.
- На лесопилке много чего случалось. Злоупотребления всякие. Кражи. Подумать только: жить среди лесов, валить их для государственных и... - тётя Таня поморщилась -иных... нужд, а стройматериал для собственного жилья выкупать втридорога. Не все это принимали, время тяжёлое... Хотя когда оно лёгким было. Василий что-то узнал и сообщил Платонову Андрюхе, участковому. Отправились они вместе на дежурство. Обход делали, с разных сторон навстречу друг другу, а тут кто-то из местных решил поживиться. Андрюха оружие наставил - пугнуть, а со спины нарушителей Василий что-то крикнул. Они - в стороны, а Платонов пульнул от неожиданности. И случайно в Васю попал. С испугу побежал к Вере, повинился. А у него семья, семеро детей, старики. Выводы делайте сами...
***
Кладбище печально растеклось по сухому пригорку. Могилу Захарова Василия, нашего деда, мы нашли быстро. Поставили пышный букет роз. Жестоко всё-таки мы обкорнали кусты в кадушках, как бы не попало от бабули. Постояли, помолчали. Я протёрла и без того чистый портрет на новом мраморном памятнике. Широко расставленные, ясные, улыбчивые глаза смотрели словно поверх наших голов, куда-то в сторону. Проследила взгляд - колхозное поле, тёмная рать могучего леса... Бесконечный простор, а за ивовой полосой - до боли родная синева Белой.
Бабуля поливала кусты роз, лишившиеся всей красоты. Сухо сказала: "Ужинать!" Стас хотел дурашливо отдать честь, но передумал.
Блины были просто объедение. Даже без любимого смородинового желе. К ним выставлен кисель. Стас, конечно, ничего не понял, объедался и мечтал о поваренной книге, которую он напишет по бабушкиным рецептам.
Ночью, следя за игрой лунных теней на стене, я думала: отчего же плакала похожая изнутри на стальную конструкцию в папиных чертежах тётя Таня?
Неси меня, Белая...
- Олька! Олька!
Отчаянный такой шёпот, будто кто-то на помощь зовёт.
Я очумело потрясла головой. Сон, что ли?
- Олька!
- Машуня?.. Я щас.
Сползла с дивана и в два бесшумных прыжка подскочила к окну.
- Олька... - подружка задыхалась от слёз и гнева. - Олька, мамка домой вернулась... Только что. Дядя Павел подвёз. Без Криськи-и-и...
Холод побежал от босых ступней до макушки с бигуди.
- Что случилось? Кристя... она жива?
- Дура! Все вы дураки!.. Оставила её мамка в больнице! - девочка уже не плакала, а стонала, катаясь лбом по подоконнику. - Кристи-и-ночка... Маленькая моя... Знала же, что нельзя матери дитю доверить. А всё врачи: с ребёнком едут только родители! И ещё Светка в город уехала... Доказать некому...
- Тихо, Машуня, тихо! - я перемахнула подоконник и потянула подружку в беседку.
- Олька, если с Кристей что случится...
- Ничего с ней не случится. Там же врачи, медсёстры.
- Нет, ты совсем дура или прикидываешься? Её ж ни на минуту с рук отпустить нельзя. Во сне может голову запрокинуть и слюнями захлебнуться. Я иногда всю ночь с ней сижу... так и спим сидя. Олька... помоги мне Криську домой вернуть... Это вы со Стасом виноваты! Придурки! Больного ребёнка в реке искупали! - Машка даже оскалилась от злобы. - Поможешь? Нет, так я сейчас пешком в город пойду... я им всем покажу...