Из глаз и носа потекло. Я бухнулась на колени: может, так мои слова быстрее донесутся туда, где решается Машкина судьба?
Отче наш! Земля очень большая, так неужели на ней не найдётся места для маленького воробушка Машки?
Мне никто не ответил.
Прости меня, Господи! Я научусь думать не только о себе.
Наверное, вслух сказала, потому что из бабулиной комнаты раздалось суровое:
- Встань с пола и ложись в постель. Безобразный поступок правят не молитвой, а добрыми делами, Ольга. Ложись, холодно очень.
Серовато-жёлтый рассвет разлепил склеенные слезами ресницы. С трудом подняла пудовую голову. Машка?! А вдруг... Спрыгнула с постели и - через весь дом, порог, через огород, проваливаясь по пояс в сугробы, - в бедную и бесприютную избу соседей.
Пусто и холодно. На лежанке нет даже одеял.
- Ма-а-ашка...
- Ты, Олька, дура, - заскрипел позади простуженный голос. - Тебя бабка щас захлестнёт. Сорок градусов, а ты раздетая.
Я побоялась даже пошевелиться. А вдруг это сон? Машка, милая...
- Ничего страшного. Потеплело.
Это с шубой и валенками пришла бабуля.
Алёнкины встречи
Лес пропитался дождевой влагой. Берёзовые ветки тяжело обвисли, а каждая травинка лаково блестела. Лепестки цветов, прозрачные от воды, уныло склонились. Под колючими лапами ели было сухо, но нет-нет, да и попадали за шиворот прохладные струйки. Алёнка дождь любила, особенно ночной. Терпкую, знобкую свежесть из открытого окна, ритмичный стук капель и всхлипыванье листвы. А вот сейчас, когда дождевая стена поредела, сменилась усталой дробью, в шуме ветра словно какая-то просьба почудилась. Так бывает, когда Ольга во время урока что-то торопливо на ухо шепнёт: один шум от дыхания, а слов не понять. Но прислушиваться к лесному шёпоту некогда. Домой бежать нужно: влажная ягода быстро сопреет и варенье тёмным получится. Девочка на коленках, утопая руками в прошлогодней хвое, выбралась из-под ели.
Ой, чего ливень натворил! В высокой траве серебристых дорожек настелил, тропинку в бурый кисель превратил. Так, корзинку с лесной клубникой повыше - и, по-журавлиному поднимая ноги, вперёд. А тут будто кто за подол потянул - постой, остановись на минутку. Тревожно как-то ... Вообще Алёнка боевая и рассудительная. В сказки, которые бабки ребятишкам рассказывают, не верит. Её даже в лесу не запугаешь. Отчего же так оглянуться хочется? Вот ещё!.. Только примерилась шагнуть - то ли вздохи, то ли рыдания за спиной послышались. И вовсе не страшно ... Обернуться да посмотреть, кто там горюет ...
В траве Алёнкины следы маленькими лужицами блестели, а возле косматой исчерна-зелёной ёли - ну, где она минуту назад стояла - зыбко дрожало облако. На человеческую фигуру похожее ...
- Ой, батюшки-святы, - пронеслись в голове бабушкины причитания, - ой, лихо мне, лихо.
На руках приподнялись волоски, выжженные до золотой искорки. И затылок будто онемел.
Но солнышко на помощь подоспело, отодвинуло выдохшуюся тучу. А ветер поддержал: погнал к горе сизую громаду. Там она туманом и осела.
Облачное изваяние не растаяло, яркими бликами мигнуло. Так речка в утренних лучах играет.
Тут на девочку колотун напал. Зазнобило - затрясло, как в лихорадке.
Но внучку бывшего начальника мехмастерской голыми руками не возьмёшь. Корзинку - на траву, дрожащие руки - в бока. Подбородок с храброй ямочкой выше.
Кто это морок наводит?
А туманная фигура вроде как жалостливо головой качнула и двумя дымными полосками к ней потянулась.
Пышные, как ржаные снопы, ресницы прищурились и скрыли слезинку в зелёных глазах. Друзья - Ольга и Стас - сказали бы, что сейчас плохо кому-то будет. Но даже себе самой Алёнка не призналась: она готова бросить корзинку с ягодой, оставить сапоги в вязкой глине и бежать со всех ног - из леса прочь, в спасительный простор полей, к родному мосту через речку, под защиту высокого забора бабкиного дома.
Облизнула девочка пересохшие губы и воинственно кофтёнку застегнула.
Ну, в гляделки играть будем, или как?..
Видение радужно вспыхнуло и таять стало. Рассыпалось по траве росистыми сполохами.
И следом грянул птичий хор, да так радостно и звонко, что боевая девица в ту же минуту позабыла о своих страхах. Мало ли чего в лесу почудится!
Ноги сами неслись по тропинке. Ох, и жуткая история складывалась в голове! Будут, будут ойкать от ужаса Ольга с Машуней, когда услышат про её видение. Нет, про лесного призрака! Который выходит из тумана после дождя ... Весело простучали сапоги по деревянному мосту, а лёгкая тревога, теснившаяся под ложечкой, осталась на нём вместе с ошмётками рыжей глины. Вот уже их забор - металлический, дорогущий. Зато надёжный. Бабушка сейчас, конечно, разворчится: ушла в лес да и провалилась. Рассказать ей или нет?
Пока Алёнка сапоги чистила, руки мыла да ягоду по чистому полотну на столе рассыпала, всё как-то само собой рассказалось. Без придуманных подробностей, конечно. Бабушке не соврёшь: она через Алёнкины прозрачные, льдисто-зелёные глаза видит внучкину душу до донышка. Только за чаем с шаньгами девочка заметила, что бабушка по-неживому бледна. Ну прямо как снятое молоко.