— Дорогая, это я. У меня тут кое-что поменялось. В общем, меня в Стокгольм пригласили на выходные. Верит собиралась пойти в театр с подругой, но та заболела, и Верит предложила мне. Она выиграла в лотерею бесплатную поездку в Стокгольм и билеты в театр, представляешь, мы пойдём на мюзикл «Шахматы», поужинаем в ресторане Оперного театра, а жить будем в Гранд-отеле, представляешь?! Самолёт в шесть, поэтому мне уже нужно собираться. Ты не обидишься?
— Да нет, всё в порядке. А когда ты вернёшься?
— В воскресенье вечером. Так удачно, мне как раз на работу только в ночь с понедельника на вторник. Ой, будет так здорово! Я оставлю тебе денег. Но я не успею погулять с Кляксой, так что приходи скорей, а то она уже нервничает.
— Ну да, видимо, придётся, — вздохнула она.
Ей обещали разрешить покататься на Максвелле, а теперь она не успеет. Надо переодеваться и бежать домой.
В дверях она столкнулась с мамой — та уложила волосы и накрасила губы. В руках она держала чемодан и сумочку.
Когда она наконец уехала, Фанни плюхнулась на кровать и уставилась в потолок.
Снова одна. До неё никому нет дела. Зачем она вообще родилась на свет? Мать-алкоголичка думает только о себе. А эти её перепады настроения! Сегодня она светится как солнышко и полна энергии, а завтра похожа на выжатый лимон. Подавленная, апатичная, погруженная в свои мрачные мысли. И таких дней, к сожалению, было гораздо больше. Вот тогда-то она и начинала пить. Фанни боялась и слово сказать: у мамы случалась истерика и она угрожала покончить с собой.
Поговорить обо всём этом Фанни было не с кем. Она просто не знала, к кому обратиться.
Иногда ей снилось, как она встречается с папой. В один прекрасный день он входит в дверь и говорит, что вернулся к ним. А потом обнимает их с мамой. Они вместе отмечают Рождество и ездят в отпуск. У мамы порозовеют щёки, и она бросит пить. В некоторых снах она видела, как они бродят по пляжу на Ямайке, где родился её папа. Белоснежный песок, бирюзовое море — совсем как в глянцевом журнале о путешествиях. Они вместе любуются закатом, и она сидит в серединке. Ах, если бы такие сны никогда не заканчивались!
Фанни вздрогнула — Клякса запрыгнула на кровать и стала вылизывать её щёки. Девочка даже не заметила, что плачет. Вечер пятницы, а она осталась одна с собакой. В других домах сейчас, наверное, так уютно: её ровесники сидят друг у друга в гостях, смотрят кино, слушают музыку или играют в компьютерные игры. А она? Ну разве это жизнь?
Он стал единственным человеком, который проявил к ней хоть какой-то интерес. Почему бы не встретиться с ним ещё раз? И наплевать на всё. Если ему так надо, она готова переспать с ним. Когда-нибудь всё равно придётся. Он пообещал позвонить вечером. Предложение поехать покататься оставалось в силе. Фанни решила согласиться.
Она встала и утёрла слёзы. Разогрела в микроволновке кусок запеканки и съела его без особого энтузиазма. Включила телевизор. Телефон молчал. Ну неужели теперь, когда она решила согласиться, он возьмёт и не позвонит? Время шло. Она достала из холодильника банку кока-колы, открыла чипсы и уселась на диван. Уже девять, а он всё не звонит. Ей снова захотелось плакать, но слёзы отказывались течь. Наверное, она и ему не нужна. По телевизору шёл какой-то старый фильм, Фанни смотрела, пока не доела чипсы, а потом заснула прямо на диване вместе с собакой.
Её разбудил телефонный звонок. Сначала ей показалось, что звонят по городскому, она сняла трубку, но тут сообразила, что звонят на мобильник. Фанни вскочила, бросилась в коридор, и, пока рылась в карманах куртки, звонки прекратились. Скоро позвонили снова, это оказался он.
— Я должен увидеть тебя… должен. Слышишь, малышка? Мы можем встретиться?
— Да, — без колебаний ответила она. — Если хочешь, приезжай, я одна.
— Скоро буду.
Увидев его, Фанни сразу же пожалела, что согласилась. От него несло перегаром. Клякса было залаяла, но быстро успокоилась. Карманные собачки — слабый аргумент.
Он развалился на диване, а она стояла, опустив руки и не зная, что ей делать. Она сама позвала его в гости, не выгонять же теперь?
— Хочешь чего-нибудь? — неуверенно спросила она.
— Иди сюда, посиди со мной, — ответил он и похлопал по дивану рядом с собой.
Часы показывали два часа ночи. Удивительно, но она послушалась.
Не прошло и минуты, как он набросился на неё грубо и решительно.
Когда он вошёл в неё, она укусила себя за руку, чтобы не закричать.
Пятница, 23 ноября
На утреннем совещании все только и говорили что о вчерашней находке. Обнаружение орудия убийства, бесспорно, могло стать поворотным пунктом в расследовании. Можно было с уверенностью сказать, что пятна — это кровь, поэтому молоток отправили в Государственную лабораторию судебной экспертизы на анализ ДНК. Однако отпечатков пальцев на орудии убийства не обнаружилось.
Большинство присутствовавших видели во вчерашних новостях сюжет о находке. Кильгорд, конечно же, не мог упустить случая подшутить над коллегами, прокомментировавшими происходящее, чем вызвал дружный смех. А вот Кнутас не видел в этом ничего смешного. Его просто взбесило, как подробно журналисты изложили всю информацию, хотя он, конечно, понимал, что это их работа. И как этот Юхан всегда умудряется очутиться в гуще событий, уму непостижимо! Он, похоже, обладал какой-то невероятной способностью оказываться в нужном месте в нужное время. Всё произошло так быстро — никто не успел вовремя остановить его. Юхан снова умудрился добыть информацию, которая оказалась крайне полезной для расследования, хотя полицейские и не знали, кто рассказал ему о встрече Дальстрёма в порту с таинственным незнакомцем. После всей этой истории с серийным убийцей летом Кнутас стал доверять упорному телевизионщику, хотя иногда Юхан сводил его с ума важностью информации, которую ему удавалось раздобыть. Откуда он всё это брал — загадка. Если бы Юхан не был журналистом, из него наверняка вышел бы отличный полицейский.
Выпуск новостей начался с подробного сюжета об убийстве, ходе расследования, сообщения о нелегальной работе Дальстрёма и свидетеле, который видел Дальстрёма в гавани в компании неизвестного.
— Начнём с неофициальной работы, — предложил Норби. — Помимо супругов Персон, мы допросили ещё четверых человек, пользовавшихся услугами Дальстрёма. Двое из них состоят в том самом краеведческом обществе. Все они говорят одно и то же. Дальстрём выполнял мелкие работы и получал оплату, вот и всё. Видимо, он отлично справлялся, никогда не подводил, и так далее. Они, конечно, знали, что он алкоголик, но полагались на рекомендации знакомых.
— Все они выходили на него по совету знакомых? — поинтересовался Витберг.
— Да, и все оставались им довольны. Мы продолжаем допрашивать свидетелей.
— Вчера мы нашли не только орудие убийства, но и камеру Дальстрёма. Сульман?
— Камера фирмы «Хассельблад». Имеются отпечатки пальцев Дальстрёма, поэтому можно с уверенностью сказать, что камера принадлежит ему. Плёнка вытащена, линза разбита, кто-то с ней очень неласково обошёлся.
— Плёнку из камеры мог забрать убийца, — предположила Карин. — В фотолаборатории всё было перевёрнуто вверх дном, можно предположить, что убийство как-то связано с увлечением Дальстрёма.
— Возможно. Ещё новости: мы получили заключение Государственной лаборатории по образцам из квартиры и лаборатории Дальстрёма, — продолжал Сульман. — Они просто превзошли себя — где это видано, чтобы они так быстро работали? — пробормотал он под нос, роясь в бумагах. — Проанализированы отпечатки на стаканах, бутылках и так далее — все они принадлежат друзьям Дальстрёма, присутствовавшим на вечеринке. А есть следы, которые не принадлежат никому из них, — вот это, похоже, и есть наш убийца.