— А где вы живёте? — продолжала Карин.
— Тут рядом, на хуторе отца. Ну, старик тоже там живёт, в гостевом домике.
— Ваша жена тоже работает на конюшне?
— Да. Полный рабочий день здесь у шестерых, включая нас.
— А как вы распределяете обязанности?
— Помогаем друг другу, тренируем лошадей, ухаживаем за ними, содержим конюшню. Здесь круглый год куча работы, даже не в сезон.
— Нам бы очень хотелось поговорить со всеми. Это можно устроить?
— Конечно, без проблем. Боюсь, что сейчас здесь только мы с Янне. Постараемся попозже в течение дня или завтра.
Кнутас не мог не задать ещё один вопрос, просто чтобы проверить: а вдруг Экхольм просто перестал повторять вопросы и всё тут?
— А сколько человек помогает вам на конюшне? Сколько девочек работает бесплатно после школы?
— Сколько девочек работает бесплатно после школы? Пара человек. Раньше было больше, но теперь это уже не так популярно. А может, им больше уроков стали задавать, — ответил Свен и улыбнулся Кнутасу.
Выйдя из кухни, Карин обратила внимание, что коллега мрачнее тучи.
Допрос конюха Яна Ульсона прошёл удачнее.
Мужчина оказался постарше владельца, лет сорока пяти, предположил Кнутас. Слишком смуглый для шведа. Карие, почти чёрные, глаза, густые брови, сросшиеся на переносице, трёхдневная щетина. Жилистый и мускулистый после многих лет работы в конюшне. Ни грамма жира, футболка и грязные штаны не скрывали накачанных мышц. Обручального кольца нет. «Интересно, а он один живёт или нет?» — подумал Кнутас, но решил пока подождать с этим вопросом. Для начала он попросил повторить рассказ о том, как Фанни уезжала из конюшни. Ульсон практически слово в слово повторил то, что было зафиксировано в протоколе.
— Попробуйте вспомнить какие-нибудь мелочи, — попросил Кнутас. — Иногда то, что кажется совершенно незначительным, может оказаться крайне важным.
Ян Ульсон почесал щёку. Он производил впечатление доброжелательного и открытого человека.
— Нет, если честно, ничего такого не припоминаю. Она всё время возится с лошадьми и не особенно разговорчива. Когда она вернулась после катания, у неё просто глаза горели. Такой счастливой я её давно не видел. Она отвела Калипсо в стойло, вычистила упряжь, а потом попрощалась и уехала домой на велосипеде.
— Как вы думаете, что с ней могло случиться?
— Вряд ли она покончила с собой. Она была такая счастливая, в прекрасном настроении, когда уезжала домой. Не могу себе представить, что она могла покончить с собой.
— Насколько близко вы её знаете?
— Мне кажется, довольно хорошо. Здесь ей нравится, но я так понял, что у неё непростая ситуация дома. Вечно торопится домой выгуливать собаку. Мама у неё женщина сложная, я так понимаю, но я с ней незнаком.
— Она рассказывала что-то о своих друзьях или знакомых?
— Не думаю, что у неё есть друзья, она же почти всё время проводит здесь. Почти все, кто здесь бывает, гораздо старше её. Хотя она иногда болтает с Томом, он работает в соседней конюшне.
— Вот как?
— Я несколько раз видел, как они разговаривали, стоя между загонами. По-моему, им было весело. Фанни не самый открытый человек, поэтому, если она с кем-то разговаривает, сразу обращаешь внимание.
— Он её ровесник?
— Нет, что вы! Ему лет тридцать минимум. Он американец, но уже давно живёт в Швеции. Акцент едва заметный.
— Как его фамилия?
— Кингсли.
— Он давно здесь работает?
— Ну, год точно.
Когда они вошли в соседнюю конюшню, Том Кингсли как раз бинтовал лошади заднюю ногу. Лошадь занимала почти весь проход между стойлами. Кнутас и Карин предпочли держаться от неё на приличном расстоянии.
— Мы слышали, вы дружите с пропавшей девочкой, Фанни Янсон. Это правда? — заговорил Кнутас.
— Ну как сказать, дружим. Болтаем иногда, — ответил Том, не прекращая работать.
— Нам нужно задать вам пару вопросов.
— Конечно, сейчас закончу. Осталась последняя нога.
Он бегло говорил по-шведски, несмотря на явный американский акцент. Закончив, он с трудом разогнулся и потянулся.
— Что вы хотели спросить?
— Насколько хорошо вы знаете Фанни Янсон?
— Не очень хорошо. Просто болтаем иногда.
— А как вы познакомились?
— Господи, ну мы же работаем в одном месте, встречаемся на поле, всё время натыкаемся друг на друга!
— О чём вы разговариваете?
— В основном, конечно, о лошадях. Но иногда и о ней: как у неё дела в школе, дома и так далее.
— И как, по-вашему, у неё дела?
— Не очень-то хорошо, если честно.
— В каком смысле?
— Ну, она жалуется на маму, дома тяжёлая атмосфера.
— То есть?
— Она говорила, что мама много пьёт.
— Значит, она вам всё-таки доверяет?
— Ну не знаю.
— Вы когда-нибудь встречались в другом месте?
— Нет-нет. Только здесь.
— Она не говорила, может быть, она с кем-то недавно познакомилась? Завела бойфренда?
— Без понятия.
— Когда вы видели её в последний раз?
— В прошлую субботу.
— Где?
— Вон там, — ответил Том, кивнув в сторону поля.
— Как она себя вела?
— Да как обычно.
— Как вы думаете, где она может быть?
— Даже и не знаю.
Больше в конюшне расспрашивать было некого. Попрощавшись с Томом Кингсли, они вернулись к машине. По дороге в управление Кнутас спросил:
— Как ты думаешь, что с ней случилось?
— В принципе она могла покончить с собой.
— Вряд ли, слишком маленькая. Девочки четырнадцати лет редко решаются на самоубийство, вот года через два вероятность возрастает. Да и нельзя сказать, чтобы она была совсем в депрессии, хотя, конечно, по ней это могло быть и незаметно. Мне кажется, все эти парни говорят правду, хотя Экхольм, конечно, ужасно раздражает.
— Да, — согласилась Карин. — Никто из них не показался мне подозрительным.
К вечеру Фанни так и не нашлась. Её мама позвонила Кнутасу, чтобы узнать, как продвигаются поиски. Она была в отчаянии и на время переехала к сестре в Вибле, к югу от Висбю. Кнутас принял решение прочесать окрестности вокруг дома, школы и конюшни. По местному радио объявили о пропаже девочки, журналисты сразу же заинтересовались случившимся. «Радио Готланда» и обе крупные газеты, «Готландс тиднингар» и «Готландс алеханда», попросили об интервью.
Кнутас пошёл навстречу прессе и согласился дать короткие интервью.
Журналисты приходили к нему один за другим и задавали одни и те же вопросы. Он отвечал кратко, сообщал, что Фанни пропала, рассказывал о том, где её видели в последний раз, и давал особые приметы. Попросил журналистов довести до сведения общественности, что полиция будет рада любой помощи в розысках.
Поиски дали результат: какой-то прохожий нашёл велосипед Фанни в кювете, примерно в километре от конюшен. Его сразу же увезли на экспертизу.
А ещё Кнутасу позвонил Юхан Берг:
— Привет, не отвлекаю?
— Вообще-то, я сейчас занят.
— Я насчёт этой пропавшей девочки, только что узнал в ТТ, в агентстве новостей. Что произошло?
Кнутас рассказал ему то же, что и остальным, а также сообщил об обнаружении велосипеда: решил, что он всё-таки в долгу перед Юханом.
— Вы подозреваете, что её похитили?
— Нет, исключено.
— Самоубийство?
— Возможно, но вряд ли.
— Какова обстановка в семье?
— Живёт с мамой в Висбю.
— Братья-сёстры?
— Нет.
— В особых приметах сказано, что она темнокожая. Её усыновили или мама из другой страны?
— Папа с Ямайки.
— А где он?
— Живёт в Стокгольме с семьёй. Они не общаются.
— А она не могла поехать к нему?
— Естественно, мы поговорили с отцом. Но её там нет.
— Она могла в любом случае поехать в Стокгольм, — предположил Юхан.
— Конечно.