Комната была пустой.
Я подошёл к окну, набрал номер Дэна. Услышал глухие гудки. Звук исходил из коридора. Точно — там за дверью валялась знакомая куртка, в кармане надрывался телефон. Где же Денис?
Наступил на что-то мягкое. Поднял похабную игрушку — розового плюшевого слона с длинным, непропорционально толстым резиновым хоботом. Это подарок «Розового слона» — новоявленного клуба, замахнувшегося на реальную конкуренцию с «Центральной станцией». В нём всё те же травести-шоу, стриптиз, сомнительные конкурсы, приглашённые эпатажные звёзды, но тематика не только гейская. По крайней мере, это я так Дэну сказал. Нас туда пригласили месяц назад на программу-мистерию «Прикосновение», посулив не только весомый гонорар, но и необычное действо.
Вместо пёстрого, буйного представления ожидалась «тёмная вечеринка»: чёрная драпировка на стенах и столах, приглушённый свет, мистические мелодии со сцены (поэтому приглашён «Деним»), маски у гостей. Причём у части гостей маски с прорезями для глаз, а у других плотные, слепые. Как назвали шоумэны, «маски власти» и «маски послушания». Зрячие — неважно, мужчины или женщины, — кормили и поили бесплатными коктейлями своих партнёров, водили по клубу за руку, раскручивали в танце, фотографировали и даже раздевали. Гости в тёмных масках соглашались на такое водительство. Но самая большая интрига была в том, что «незрячие» не знали, кто их партнёр. А в течение вечера люди с «масками власти» менялись подопечными — чем глубже ночь, тем смелее их действия и чаще переходы от столика к столику, от партнёра к партнёру.
Конечно, нашему маленькому коллективу тоже выдали маски. К сожалению, Биг-Макс и Динка никак не могли быть с закрытыми глазами, а вот Денис согласился петь с плотной повязкой. Очевидно, что его это устраивало и даже заводило, тем более «Шато д’Икем» был не просто пригублен, а почти выпит.
Я начал вечер в зале, сразу получив для опеки милую девушку-брюнетку с жёлтым бантом на талии. Она назвалась Мартой. Разговаривала мало, смущалась. Осторожно брала губами кусочки еды из моих пальцев и угадывала: «Оливка… Гриб… Брокколи… Каперс… Хлебушек… Селёдка! Фи!» Волнительно задышала, когда я салфеткой стал водить ей по губам, по шее, по линии декольте, по рукам. Но потом начал петь Дэн, и мне пришлось вести даму танцевать, хотя как раз во время танца я «передал» Марту какой-то затейнице — у неё уже был подопечный, невысокий немолодой мужчина.
После я откровенно манкировал своими зрячими возможностями. Наблюдал только за одним человеком, который был в слепой маске, за Дэном. Оказалось, что с закрытыми глазами он поёт эмоциональнее: покачивается, поднимает руки, улыбается кому-то. Да и интонационно было ярче, глубже, сочнее. Во время «Краешка Луны» на сцену натурально заползла рыжеволосая барышня в чёрном комбинезоне, она была с открытой маской, уселась у ног Дэна на колени. Сначала сидела, задрав голову и хищно улыбаясь. Потом вдруг провела рукой по ноге, снизу вверх… Денис оборвал звук песни и чуть отступил, любопытно протянул руку в сторону того, кто до него дотронулся. Коснулся головы, вытянул из-под маски прядь длинных волос, улыбнулся, вернулся к песне. Девица правильно поняла — ей разрешено трогать. Она пододвинулась ещё ближе и обхватила правую ногу Дэна, прижалась щекой, а потом стала тереться об него, извиваться рядом, встала, обняла его сзади, тыльной стороной ладони провела по его шее, скуле, виску. Когда же Динка вступила виолончелью в проигрыш, моего исполнителя оторвали от микрофона, прижались всем телом и поцеловали в ухо. На белой коже остались алые следы от помады. Денис облапил совратительницу — млел, гад…
Я подошёл к подиуму и протянул вертлявой девице в комбинезоне бокал вина — всё то же «Шато д’Икем». Денису осталось спеть «Королеву печали» из Шаде, потом перерыв на какие-то сексуальные игрища. Рыжая шалава заставила выпить Дэна вина, но часть алкоголя налила себе в ладошку, и незрячий, но довольный певец вылакал вино с руки. Придурок! Пара гостей захлопала, я присоединился… Но смотреть не сладко. Я, конечно, и раньше видел, как Дениса соблазняют, липнут к нему, поглаживают, нацеловывают. Ревновал, но всегда справлялся с собой, закалённым стал, бронебойным. Всегда знал, что назавтра Денис будет стыдиться себя вчерашнего, вычистит все телефоны, вычеркнет эпизоды из памяти. А сегодня и подавно нет повода. Но приходилось терпеть.
Прописанный ритм —16-дольный австралийский шаффл, звук ветра в трубе и Динкина скрипка — это наша King of sorrow. Только в этот раз Денис поёт улыбаясь, поэтому нет такого минора слов и интонации. Вокруг него всё так же чересчур инициативно извивается рыжая самочка. Она вдруг снимает с пояса какие-то железные побрякушки; щёлк — и побрякушки оказываются наручниками. Денис улыбается. Он улыбается…
Как только стихла скрипка и слово взял лукавый шоумэн, деваха медленно повела Дениса мимо — куда-то через зал, лавируя между слепо-зрячими парочками. Мой Денис брёл как овца на верёвочке. Они направлялись в приват-рум. Мне понадобилось что-то покрепче французского сухого, я протиснулся к бару. А дверь за голубками закрылась ненадолго, меньше чем через минуту рыжая выскользнула из блядской комнаты и из заведения вообще. В комнату зашёл другой человек.
Игрища зрячих и слепых (все без исключения сексуальные) уже закончились, и ведущий в попугайском костюме объявил, что пора снять маски, возлить за удовольствие и поменяться ролями. Гости были уже изрядно разгорячённые, значит у второго раунда этого вечера не было шансов на долгую раскачку и смущённые вздохи. Пора бы и Денису вернуться на сцену. Но он задерживался. Я попросил сходить за ним Марту, которая уже поменяла маску и теперь была такая вся решительная и игривая.
Из приват-рума моя новая приятельница вышла ещё более взбудораженной, чего не скажешь о Денисе: по-прежнему в плотной маске, растрёпанный, растерянный, с красным румянцем на скулах — даже в полумраке видно. Я подскочил к ним, сорвал с Дэна маску, протянул ему свою и прошипел:
— Тебе на сцену! Вторая часть. А ты заигрался! У тебя здесь работа, а не потаскушки!
Денис хлопал глазами, как будто вышел из тёмной норы на яркий свет. Он смотрел мимо меня, его совсем не задели мои слова про «потаскушки», он пытался кого-то найти в безликой сутолоке масок, вытягивал шею, приоткрыл рот и совсем не обращал внимания на щебет довольной Марты:
— Вам надо выпить! Вам обязательно надо выпить! Хи-хи-хи… Он там был один! Хи-хи-хи! Прищёлкнутый к пилону вот этим! — Она подняла наручники и выразительно ими погремела. — Вам надо выпить! Он спрашивает, кто с ним тут был, а я же не знаю! Я же была в маске! Хи-хи-хи!
— Денис! — я зло хлопнул его по спине. — Приходи в себя! Марш на сцену!
— Нил, я не смогу… — вдруг выдохнул он и посмотрел на меня.
— Сможешь! Ты артист! Выше нос, разберёмся потом. Надевай мою маску. Иди уже! — Я подтолкнул его в сторону сцены, а сам погрузился во тьму, нацепив чёрную повязку. — Ну что, Марта? Я ваш! — интимно прошептал я, протянув руку к недавней своей партнёрше по прикосновениям. — Отомсти мне!
Месть Марты была совсем не изощрённой, скоро я ощутил «всю прелесть» подчинения, никакого удовольствия при этом не почувствовал. Возможно, ещё потому, что напряжённо ловил звуки со сцены, прислушивался к голосу Дэна — всё ли нормально? Первые пару композиций мне казалось, что он поёт в полуобморочном состоянии, но потом, вроде, — прежний «Деним». Лицо чесалось от повязки, конкурсы бесили, партнёры раздражали, я тупо терпел и ждал, когда закончится это мучение. Напоследок моим зрячим руководителем стал какой-то мужик, который влил в меня вискаря и впихнул, надавливая на губы, десяток оливок (от которых тошнит), потом потащил в курительную, сунул в рот мундштук кальянной трубки. Чёрт! Дым со вкусом шоколада! Что за хрень? Голос Дениса здесь был почти неслышен. Мужик смешно называл кальян бульбулятором, выдавая никому не интересные подробности своего курительного опыта в арабских странах. И кульминация — стал водить горячими ладонями по моим коленям. В общем, я сказал «стоп».