Вечерняя задумчивость
– Он появился в самом темном углу кухни. Кажется, за холодильником. Во всяком случае, первый раз я увидела его, когда он выкатился из щели между стеной и морозильной. Маленький комочек пыли. Хоть и слишком густой, чтобы его происхождение сразу стало очевидным. Подлетел к моим ногам. Я взяла веник и собралась, было, убрать это безобразие, но это чудо бытового хаоса поднялось в воздух, резко, одним прыжком и сразу на уровень моих глаз. И я увидела, даже тогда я могла в этом поклясться, увидела как он улыбается, а в щелках, где у людей расположены глаза и рот, просвечивал солнечный свет. Можешь считать меня сумасшедшей, но я почувствовала легкое сотрясание воздуха, как сквозняк, только на лице и поняла, что он пытается со мной заговорить. Смешно, – помню, подумала я. Помню еще, что почему-то не кинулась к телефону звонить в скорую психиатрическую помощь. Интересно почему. Ну да не важно. Ведь с тех пор у меня было много возможностей предать свое буйное воображение в руки специалистов по укрощению ему подобных. Я стала называть своего нового знакомца Пыленок. Ну, как цыпленок. Разрешила сидеть на шкафчике и перестала открывать настежь форточку, чтобы его не унесло ветром. Можно сказать подружились. Но вчера… Вчера я заметила, что он растет. И что становится…как бы так выразится… более плотным что ли. А нынче утром я увидела как в его плотности, словно в незаконченной скульптуре, просвечивают черты совершенно человеческие. Мало человеческие – мужские. И даже как-то сразу понятно стало чьи. Моего покойного бойфренда. Афериста, весельчака, сорвиголовы, который не дожил до своего тридцатого дня рождения каких-то два дня (можно подумать они бы что-то изменили). Погиб при невыясненных обстоятельствах. Все клялся мне в вечной любви, замуж звал. Видать не врал. Что же мне делать-то теперь? Ждать? Или лечиться? Подскажи, киска…
Я есть, я был, я буду…
Безнадежность и беспомощность – два спутника моего мира. Бессловесность и безволие – обезличенная обезглавленная картина. Я – заключенная в коконе сущность, не ведающая света и тепла.
Бабочка – никогда не узнающая что значит свободный радостный полет в красочном небе. Я – все и ничто одновременно. Я есть, я был, я буду, но не здесь и не сейчас, а когда-нибудь, где-нибудь, может быть.
Я – неиспользованная возможность, незамеченный знак, несделанное открытие. В сумерках глаза мои темны и глубоки как вода в колодце, на рассвете – светлы и прозрачны. Пройти мимо меня – пара пустяков, а вот заметить – дар, данный единицам из живущих ныне.
Накинув на свое тщедушное светящееся тельце черный плащ с капюшоном, тенью блуждаю по дорогам, останавливаясь на поворотах, пока кто-нибудь не задет меня локтем и не увлечет за собой, так и не заметив соседства.
Я все и ничто одновременно.
Звезды плачут, а солнце тускнеет, едва на горизонте показывается кончик моего плаща. Цветы вянут от холода, струящегося из моего сердца на все, что имеет несчастье оказаться на моем пути. Дорога – и та съеживается от страха.
Но ведь сам по себе я – безобиден, я – ничто. Это хозяева мои – люди – делают меня тем, что я есть.
Вот к примеру, один очень добрый человек, зацепивший меня кончиком своего сапога и унесший в свой дом, всю жизнь мечтал о славе и почете. Ну, на что они ему сдались, скажите на милость? Ему было мало достатка, любящей жены и трех здоровых и красивых деток. Он возомнил себя великим поэтом всех времен и народов. Но ведь не слава делает человека поэтом, скорее, наоборот: гоняясь за признанием, можно потерять самое главное – божью искру.
Он, конечно же, благодаря моей силе получил то, чего желал всем сердцем, но равновесие было нарушено безвозвратно: книжный магазин, который он унаследовал от отца, зачах, детки его заболели, а жена ушла к другому. Все это было слишком для поэта, потому что человек этот не умел бороться. Он запил и умер в нищете, успев осчастливить мир тремя сборниками своих нетленных творений.
Творения-то действительно нетленны, а вот слава его стала посмертной. Моя ли в том вина? Не знаю. Не уверен.
Когда остывшее тело поэта выносили из дому, пробегающий мимо мальчик подцепил меня на рукав своей рубахи. Самым горячим его желанием на тот момент было то, чтобы его любимая мамочка выздоровела. И я стал возможностью выздоровления. День спустя в небольшой городишко, где жила семья этого мальчика, приехал столичный хирург – он и сделал нужную операцию. Женщина осталась инвалидом до конца своих недолгих дней, но сын ее был счастлив, что она жива. Успокоившись, он так и не выполнил того, для чего родился. А ведь он мог стать одним из известнейших врачей того времени. Пережив, отплакав мамину смерть, он во что бы то ни стало решил бы найти лекарство от ее болезни. И у него это бы получилось. Он смог бы спасти столько человеческих жизней, если бы не подцепил меня на кончик своего рукава!..