Вступление
– Аккуратно, сделай огонь поменьше – ты испортишь ей волосы, – сказал маленький человечек.
– И что? Отрастут ведь.
– Ты совсем, что ли? Где это видано, чтобы волосы росли на шрамах?
Второй человек, одетый в чёрную униформу, понимающе кивнул, сделал огонь в горелке совсем маленьким и начал аккуратно и медленно водить тонкой струёй огня по разбитому лицу черноволосой девушки, лежавшей без сознания.
– За что её так?
Человечек хихикнул.
– Она укусила советника Ниро.
– За что?
Человечек снова хихикнул.
– За то самое.
– И дальше что?
– Дальше её отдали охранникам, которые, ну, ты сам понимаешь, что с ней сделали. Им дан был только один приказ – они могут делать с ней всё, что угодно, но девка должна выжить.
Человек с горелкой посмотрел на свою работу.
– А после этого она выживет? – с сомнением спросил он.
– Надеюсь. У них там на неё какие-то планы.
И тут она закричала.
Маленький человечек и человек с горелкой отшатнулись от стола.
– Проклятье! Не могли наркоз хороший дать. Хорошо, хоть привязать догадались.
Глава 1
В городе почти всегда шёл дождь.
По крайней мере, Эльке так казалось.
Она не знала, как обстоят дела в других городах, да и есть ли они, эти другие города – ни в одном из них ни Элька, ни кто из знакомых никогда не бывали, да и что там было делать, зато она знала, что находится за границей их города.
Мёртвые леса.
Мёртвые реки.
Мёртвая земля.
Даже серое небо, на котором никогда не появлялось солнце, казалось мёртвым.
И дождь.
Мелкий, моросящий, слегка кислый.
Иногда Элька даже осмеливалась пройти несколько сотен метров по дороге, но каждый раз ей становилось так тоскливо и жутко, что она быстро возвращалась обратно.
Интересно, куда ведёт эта дорога?
Зачем-то ведь она есть.
Мила пришла утром, когда Элька уже собиралась идти на фабрику. От старшей сестры пахло табаком, алкоголем и потом, а сама она, как обычно, была немного растрёпанной.
– Как ночь прошла?
Мила улыбнулась.
– Как обычно.
– Есть хочешь?
– Нет, устала. Спать, только спать.
Элька обняла сестру и вышла.
А она бы смогла вот так, как Мила?
Вряд ли.
А ведь когда-то хотела, года три назад, даже ходила разговаривать с владельцем, но тот, лишь посмотрев на её жилистую фигуру с узкими бёдрами и маленькой грудью, лишь посмеялся и послал Эльку куда подальше – ему, мол, такие замухрышки не нужны.
Чёрт, но ведь ей тогда было только четырнадцать!
Впрочем, с тех пор мало что изменилось.
А вот Мила была хороша.
Даже слишком.
Настолько, что, поставь их рядом, никто и не скажет, что это родные сёстры.
Элька вспомнила, как впервые пришла с разбитым лицом. Мила тогда долго кричала, ругалась, плакала, требовала пообещать, что такого больше не повторится и Элька честно обещала, сама плакала, а через несколько дней снова пришла избитая.
Сколько ей тогда было?
Одиннадцать?
Двенадцать?
Элька уже и не помнила, но через какое-то время стала приходить лишь со сбитыми в кровь кулаками, после чего Мила окончательно оставила все попытки на неё повлиять, хотя, после того, как у Эльки не получилось устроиться к ней, убедила сестру пойти на белковую фабрику.
На фабрике, кроме небольшой платы, выдавали сигареты и небольшой паёк, в котором было пара килограммов какой-нибудь крупы (Мила говорила, что это осталось от старого мира) и упаковка белкового порошка. Крупа чаще всего была с засохшими личинками, так что на порошке можно было сэкономить.
Те, кто не работал, получали только этот порошок в пунктах бесплатной выдачи, а чем питались в верхней части города, Элька не знала.
– Яна пропала.
– Когда?
– Вчера. Я с работы шла, заглянула к ней – всё открыто, а Янки нет. И ведь никто, никто ничего не видел, а ведь было ещё не поздно.
Элька взглянула на Нату – какая же она страшная. А Янка? Янка работала в лавке, где продавали всё подряд – мыло, сигареты, водку, а ещё совсем недавно стояла с ними на фасовке, но, как только забеременела, ушла туда, где легче, тем более что это не возбранялось.
– А на каком месяце она была?
– На восьмом.
Тоже не удивительно – уже года четыре девчонки пропадали на последних месяцах беременности.
Впрочем, не только они.
– Эль, а сегодня на улице какой-то мужик умер.
– Уберут. Докурила? Пошли работать.
Когда-то она эту Нату швыряла об стены, пинала, даже нос ей сломала не кто-нибудь, а она, Элька, а ведь Ната была на четыре года старше.
Серые улицы.
Оранжевые фонари.
Иногда этот город навевал почти такую же тоску, как и мёртвые пустоши за ним.