Хотя и не одни пенсионеры тут наблюдались. У киоска терлась компания трех алкашей – мужиков лет пятидесяти. Казалось, они не могут вспомнить, зачем они тут, так как пялились они все в витрину, но трепались совершенно не о том. «Так вот они полвека не виделись, а потом этот друг его появляется и говорит, мол, ты, что, мол, делаешь! – она же посланник темных, ей не ты нужен, а дверь!» «Какая дверь?» – вопросил второй алкаш, помотав головой. «Ну, он же дверь в Шамбалу стерег!» – авторитетно пояснил третий, – «А никак нельзя было, чтобы темные через нее проходили». «Почему?» – это снова второй, – «Пусть проходят – если это темные, они там и сгорят сразу же!». «Сам ты темный!» – возразил первый, – «Там заклятие такое было, что темным – нельзя!» «Пипец!» – подумала я. «А этот друг его и говорит» – снова первый, – «Я ее в тот раз убил, когда мы досюда дошли, я ее и теперь убью – она одна и та же… Ну, тут он и вспылил, конечно – он-то не знал, что это друг его тогда постарался, он-то думал, она сама гробанулась…» Тут подкатил-таки большой желто-ржавый автобус, и я не без сожаления полезла в него. Алкаши, похоже, относились раньше к советской интеллигенции, и первый пересказывал какую-то четвертесортную фэнтэзи.
В автобусе мне даже удалось усесться к окну. Народу, на удивление, в салоне было не много, но прямо за мной оказались две тетки, обсуждавшие, наверное, уже всю дорогу, какой-то сериал. «…а в той серии что было? Я тогда так и не поглядела…» «Там они на курорт горнолыжный поехали, только у них все снова стало налаживаться, она Николаса стала забывать… И тут ему такой сон приснился в гостинице, что она под лавину попадает и задыхается там – прямо показали это, так жутко… Вот и после этого он ее никуда не стал отпускать на лыжах кататься, а она, конечно, психовать стала. Ну и он подстроил так, что она упала и подвернула ногу, и тогда он ее обратно в город отправляет. А она-то еще больше взбеленилась – у нее там уже интрижка наклевывалась с инструктором одним…» – «А Френсис сам остался, что ли?» – «Да, у него там какие-то еще старые дела всплыли, еще с тех времен, когда он в тех местах служил». – «И она, что – поехала?» – «Ну, да. Ей все равно пока только на костылях можно было…» – «И, что – она спокойно его оставила там, на курорте?» – «Да нет, она у него карточку кредитную стащила в последний момент, да еще вместе с бумажником, а там у него были какие-то документы что ли… как раз по тому делу, из-за чего он остался…» – «Ну, и?..» – «Так он потом локти-то и кусал – думал, потерял все это, а там с него эти документы уже трясти стали прежние его дружки… там они партизаны какие-то или мафиози». – «Он, что, так и не узнал, что это – она?» – «Ну, потом она сказала – случайно, мол, прихватила, не заметила!» – «Молодец, девка!»
Нет, полезно бывает, вот так вот, среди простонародья потереться – понимаешь, что еще не все потеряно, что та полоса была еще светлая…
Минут еще двадцать дребезжания и подпрыгивания на ухабах заняла дорога. Оказалось, к подъемнику ехала я одна. Кажется, это была конечная, и кроме меня в автобусе больше никого не осталось, кроме тетки-кодукторши. Подъемник работал, я купила билет и встала в очередь. Передо мною было человек пять, кажется одна кампания. Три женщины и двое мужиков средних лет, где-то за сорок всем. Уже веселые, ржут как кони. Я осмотрелась – на площадке рядом несколько иномарок, наверное, я одна приехала сюда на общественном транспорте. То, что это бросается в глаза, я поняла, когда один из мужиков, оглянувшись, заметил меня. Потом он быстро осмотрел машины, вернул взгляд на меня, и я прочитала в нем искреннее недоумение: мол, откуда ты взялась, родная? Взгляд его на мне задерживался, и я спросила мысленно: «Ну, чё пялишься? Вон, у вас своего добра навалом! На малолеток потянуло?» Хотя выглядела я, наверное, забавно: куртка не-пойми-какая, бесформенная, называвшаяся когда-то спортивной, джинсы, кроссовки, маникюра и косметики – ноль. Я упорно пялилась в небо, он отвернулся, поправив в левом ухе наушник. Тут я поняла, откуда мне слышалась музыка – настолько тихо, что я думала, мне кажется. Поправляя наушник, он его слегка вытащил, и до меня донеслось: «…в своем стака-ане совсем один…». Боже мой! Да-да: Варум, «Человек-свисток»… Кажется, первая ее песенка. У них, что ретро-вечеринка на горе намечается?