— Из-за чего?
— Да ладно,—отмахнулась Анастасия Петровна.—Что уж вспоминать...
— А все же?—настаивал Гольст.
— Обидно, — с горечью проговорила Бобринская. — Я уж у их старалась, как говорится, не за страх, а за совесть. Драишь полы, стекла — чтоб ни пылинки... Думаете, с моей ногой это просто? Пришла я однажды к Надежде Федоровне за месячным расчетом. Дала она деньги. Смотрю, пятерки не хватает. Я этак культурно, вежливо говорю: «Вы, Надежда Федоровна, наверное, обсчитались». А она: нет, мол, милая, все правильно. Забыла, что дала для твоей Фаи Ларочкино платье?» Поверите, товарищ следователь, я чуть не села. Лариса из платья того выросла. Да и не просила я платье это. На что оно? Надежда Федоровна сама мне сунула. Ладно, думаю, пятеркой не озолочусь, нехай у Надежды Федоровны совесть заговорит... Правда, не сдержалась, пристыдила ее. Она отвечает: ежели не хочешь у нас убираться, так и скажи. Ну, я и ляпнула: да, не хочу! Поцапались мы и разошлись. Дня через три Александр Карпович пожаловал. Нечего, мол, дуться, приходи, как прежде. Я уж остыла. Помирились. Но пятерку она так и зажилила...
— Давно это было?—спросил следователь.
— Года два назад. А этим летом?.. Валялся около сарая Ветровых кирпич — половинки, четвертинки. Остатки. Борис вывез за ограду, за деньги опять же. Мой,—так называла Бобринская мужа,—говорит Карпычу: сосед, можно взять кирпич? Нам аккурат надо было пристройку чинить. Ветров говорит: бери, коли надо. Ага. Перетаскали, починили пристройку. Потом дает мне Карпыч расчет за месяц. Гляжу опять пятерки не хватает. Надежды Федоровны как раз не было, она цветы продавать поехала в город. Спрашиваю: где пятерка? Ветров говорит: кирпич брали? Брали. Я ему: так ведь бой, вам все равно не нужен. А он на полном серьезе: раз вам нужен, значит, платить надо. Не у нас, так в другом месте купили бы. И пошло-поехало... Целую лекцию мне прочитал, что каждая вещь свою цену имеет. Ну, плюнула я, повернулась и ушла. Мой как узнал, тут же к Ветровым побег. Чуть не до драки дошло... Но куда моему-то с двоими? Борис за отца вступился. Я решила: все, ноги моей больше у их не будет. После той ссоры не ходила убирать.
— А это когда случилось?
— Да за неделю до пропажи Ларисы,—Бобринская «вздохнула.—Вот сейчас все думаю: и чего мы так не бережем «хорошее в жизни? Ну, поругались. Из-за чего? Из-за какой-то пятерки. А теперь их уж нет... Я их, конечно, не осуждаю сейчас. «Плохо, что сынка воспитали по-своему...
— А Ларису?
— Ларочка была золото,—расстроганно протянула Анастасия Петровна.—Ласковая, добрейшая душа. Дружила с моей Фаей. То пирожок принесет, то шоколадку. Всем делилась. Надежда
Федоровна недовольна была, сколько раз отчитывала Ларису. Нет, говорит, чтобы в дом, так ты из дома... Может, Ларочка поэтому и убегла?—Анастасия Петровна жалобно посмотрела на следователя.—Сердечко хорошее было у девочки. Сколько раз она плакала вот тут,—хозяйка показала на старенький диван.
Гольст попросил Бобринскую вспомнить о событиях в ночь на первое сентября. Та рассказала, как в половине четвертого к ним прибежала невеста Бориса с охотничьим ружьем и сообщила о трагедии в доме Ветровых.
— Я в первый раз пошла в ихний дом после ссоры. Борис ходит по дому в одних трусах и майке. А что было в спальне — ужас! — Анастасия Петровна передернула плечами. — Я месяц после этого спать не могла...
— Вы слышали выстрелы?
— А как же! Очень даже хорошо слышала.
— А не можете сказать, сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом?
Бобринская задумалась.
— Да как вам сказать... Быстро время прошло...
— Ну, сколько минут? Хотя бы приблизительно?
— Какие там минуты! Почти один за другим... Секунды три-четыре.
— Это вы точно помните?—переспросил Гольст.
— Не верите — можете у моего спросить. Он подтвердит. Зачем мне врать?—даже несколько обиделась Анастасия Петровна.
Допросив Бобринского, следователь получил тот же ответ: между первым и вторым выстрелами прошло не более четырех секунд.
— Ну и порядки были в семье Ветровых!—заметил старший следователь Сергей Михайлович Ворожищев, один из участников следственной группы, когда прочитал показания соседей.—Все оценивалось в рублях. А где же сердечность и доброта, о которой говорили все вокруг? Хлебосольство?
— Насчет доброты — это для посторонних. А хлебосольство...— Владимир Георгиевич усмехнулся.—Ветровы приглашали только нужных людей. Александр Карпович имел большой круг знакомых. Например, из стройтреста — чтобы доставать стройматериалы. Начальник телефонного узла — чтобы городской телефон провести на дачу. Замначальника горторга — дефицит... Все как на подбор номенклатурные работники. За столом у Ветровых рекой текли коньяк, марочные вина. Само собой разумеется, икра и другие деликатесы...