— Затруднительное,— кивнул с усмешкой Гольст.
— Короче, решил-таки я заговорить о Борисе,— продолжал капитан.— Макаров, как только услышал его фамилию, нахмурился. Говорит: этот ваш Ветров еще тот деляга. Откуда только берутся такие? Слово за слово, и вот что выяснилось. Борис приезжал летом в Москву, официально просил руки Алисы, но... Поставил кое-какие условия!
— Интересно, интересно,— все больше зажигался следователь.
— Во-первых,— капитан, начал загибать пальцы на руке,— будущий тесть должен устроить Ветрова после окончания института в ординатуру в Москве. Во вторых, отдельная квартира для молодых. В-третьих, подарить автомобиль. Борис не прочь иметь «Волгу», но согласен и на «Жигули» последней модели. Губа не дура, а?
— Весьма... Но неужели Ветров прямо так все и выложил? — удивился следователь.
— Разумеется, не прямо в лоб, а намеками. Но вполне понятными. Что совершенно возмутило члена-корреспондента, так это разглагольствования Ветрова насчет того, что сейчас девушке трудно выйти замуж, особенно если внешность не яркая...
— А как она? — поинтересовался Гольст.
— Алиса? — Инспектор подумал, вспоминая.— Высокая, худая. Бесцветная какая-то. Впрочем, смотря на чей вкус...
— И все же странно,— заметил Владимир Георгиевич.— Вести себя подобным образом с отцом...
— Насколько я понял, мамаша, то есть жена ученого, поддерживала Бориса. Наверное, обворожил чем-то. Очень хотела его в зятья. И Алиса была сильно влюблена... Скажем прямо, Ветров может вскружить голову...
— Так почему же их женитьба расстроилась?—спросил Гольст.
— Отец уперся, Макаров. Сказал, что сразу раскусил Бориса. Не дочка ему нужна, а папаша. Вернее, его положение. А он мужик, видать, крутой. Ну и дал Ветрову от ворот поворот. По словам Макарова, Борис, когда уехал, тут же отписал большое покаянное письмо. Мол, что его не так поняли, что любит Алису без памяти и согласен жить с ней хоть в шалаше...
— Письмо сохранилось?—поинтересовался Гольст.
— К сожалению, нет.
— Если, как вы говорите, Алиса была сильно влюблена в Ветрова, почему же так скоропалительно вышла замуж за другого?— спросил следователь.
— Кто знает,— развел руками Самойлов.— Говорят, иногда клин клином вышибают.
— Кто муж?
— Инженер. Старше Алисы на пять лет. Да,— вспомнил капитан,— когда Борис был в Москве, то каждый день заявлялся к Макаровым с цветами. Лучший букет — матери.— Заметив усмешку Гольста, спросил: — Вы что, Владимир Георгиевич?
— Ну и хлюст! Знает, кого надо обхаживать. Между прочим, здесь мы тоже кое-что интересное узнали. Помните, вы раздобыли сведения, что Ветрова несколько раз видели в «Метрополе» с преподавателем института Кирсановым?
— Помню, конечно.
— Так вот, от старшего Ветрова остались золотые часы. Борис сделал на их крышке дарственную надпись и попросил Кирсанова передать подарок ректору института.
— Не теряется парень!—воскликнул капитан.— Кирсанов-то с ректором, как говорится, вась-вась.
— Вот именно.
— Ну и как? Принял ректор подарочек?
— Насколько нам известно, часы пока у Кирсанова. На днях пятидесятилетие ректора. Возможно, тогда и презентует...
То, что предполагали Гольст и его коллеги по расследованию дела Ветровых, подтвердилось и выводами экспертов.
Заключение посмертной судебно-психиатрической экспертизы Ветрова-старшего было категорическим: Александр Карпович никогда не страдал психическим заболеванием.
Сказали свое слово и члены комиссий, проводивших судебно-медицинскую и баллистическую экспертизы. Вот к каким выводам они пришли.
Во-первых, если бы А. К. Ветров стрелял в себя сам, то на руке, которой он держал дульную часть стволов ружья, обязательно должны были остаться следы пороховой копоти и брызги крови. Но ни крови, ни копоти не было видно на фотографиях, не было зафиксировано в протоколе осмотра места происшествия и не было обнаружено на кожных покровах трупа при эксгумации.
Во-вторых, ранение Александру Карповичу было нанесено в левую скуловую область. Эксперты отметили, что при таком направлении выстрела Ветрову было бы крайне неудобно стрелять в себя и после выстрела он обязательно принял бы другое положение в кровати.