— Какую роль в ваших занятиях играли взаимоотношения тренера и ученика?
— Очень важную. Здесь требовалось, как нигде, безоговорочное подчинение ученика учителю. Все было построено на этом...
Следователь
«Что вы там видите?» — интересовался философ, показывая на окно, обращенное к пустырю. — «Ничего», — обычно одинаково отвечали непосвященные. — «Неверно это, — поправлял мудрец. — Перед вами окно!»
Все зависит от направления внимания. Глядя в колодец, можно видеть и воду, и сруб.
Уголовное дело, в котором, кажется, все посвящено обвиняемым, содержит характеристику следователя. Это он формулирует вопросы, даже если они не записаны, а остаются между строк — в ответах свидетелей, обвиняемых. Следователь формирует дело в соответствии с собственными представлениями об объеме, полноте, объективности, поэтому дело, которое он расследует, несет на себе печать его индивидуальности. Смените следователя— и то же самое дело, те же эпизоды будут представляться Чуть иными; следователь придает ему неуловимую особенность. Так в спектаклях актеры, занятые в разных составах, произносящие одни и те же реплики, играющие одни и те же роли, даже самые второстепенные, все же делают спектакли непохожими один на другой. Что же говорить о главных действующих лицах!
Голос следователя звучит в деле, которое он расследует, участники уголовного дела невольно, чуть-чуть говорят его языком, повторяют его интонации. Следователь ведет их за собой, он может первым подавать пример прямоты, открытости, доверия.- Через много лет отбывшие меру наказания обвиняемые пишут следователям, благодарят их за помощь. Чтобы составить представление о следователях, проверяющие из прокуратуры читают расследованные ими дела.
— Как Шаншевич? — спросил Сильвестров. — Могу я узнать? Как он себя чувствует?
— Обвиняемый Шаншевич?
— Да. Понимаете: я считаю себя морально ответственным... Я много старше! И если бы не я, то ребята... Понимаете? Они не попали бы в эту историю... — у Сильвестрова большая голова, непропорциональная по сравнению с короткими туловищем и ногами. — Ребят интересовало многое, и я пытался, как мог, дать им ответ...
— Вы взяли на себя большую ответственность... Считались ли вы с желанием родителей Шаншевича и самих ребят?
— Вы совершенно правы. — На Сильвестрове куртка, джинсовые брюки, туристического типа ботинки, выданные ему в следственном изоляторе. Время от времени он поправляет то одну, то другую часть одежды, подтягивает выше куртку. — Вообще-то я не видел ничего предосудительного в том, что мальчики познакомятся с такими людьми, как Камал и Эркабай, задумаются над окружающими нас загадками природы...
— Родители жаловались вам на ребят?
— Да. Они заметили, что ребята после посещения Каракалпакии как-то отъединились. «Оставьте в покое наших детей»,— был их клич. В свою очередь я ссылался на авторитеты. На академика Борискина, на других ученых, литераторов, видевших Ка-мала и Эркабая, принимавших их у себя. На известного поэта, побывавшего в Гималаях. Новое, непривычное всегда воспринимается нами с трудом...
Пока следователь печатает очередную страницу протокола, Сильвестров читает предыдущую. Берет ручку.
— Пишется «хувараки», через «и»... — Он держит ручку, как вилку, словно хочет взять что-то с общей тарелки, положить себе. — «Ученики»! — Он никак не расстанется со ставшей привычной ролью «сен-сея».
— Вас к телефону, — удивленный дежурный показывается у окошка. — И здесь разыскали!
Следователь удивлен не меньше: он не знает, больше того — никогда не был знаком с человеком, который ему звонит.
— Извините... — Тот, наконец, называет фамилию — известную в республике, человека, безусловно честного. — Извините, что я вмешиваюсь не в свое дело, — он волнуется. — Но я счел своим долгом предупредить...
Следователь привык к такого рода звонкам за время, пока он расследует это дело. Звонили и его предшественнику.
— Вы ведь не хотите, чтобы о вас потом говорил: «Это тот самый, который!..» Так же, как о тех, кто объявлял кибернетику лженаукой и травил генетиков! Какой урон они нанесли нашей науке! Вас ведь не прельщают их лавры! Правда? Вы не обижаетесь?
— Нет, говорите.
Больше, чем где бы то ни было, в Прибалтике принято не спеша и внимательно выслушивать человека, пришедшего к другому со своими сомнениями и неуверенностью.