— Ваше величество! — возмущённо сказал секретарь Азария. Его очень расстроило, что великий царь и выдающийся воин попал какому-то медленно бредущему прохожему не в глаз, а в ухо. Азария беспокоился, что этот инцидент, если будет замечен, может подорвать авторитет монархии.
А золотой человек, которого пончик совершенно неожиданно шлёпнул по уху, подскочил, оглянулся — и оторопел: сам царь Соломон стоял у окна и взирал на него нехорошим взором. Золотой человек перепугался и даже позабыл утереть с уха персиковое варенье. А царь Соломон, не будучи в состоянии позвать этого человека, сурово поманил его пальцем. Честное слово, это очень страшно — когда царь кидает в тебя пончиком, а потом сурово манит пальцем. И золотой человек, смертельно перепуганный, явился пред очи царя Соломона, то есть тихонечко подошёл под самое царское окно и замер.
— Хто? — прохрипел царь Соломон.
Золотой человек (который, как вот-вот выяснится, был совсем даже не золотой, а совершенно обыкновенный) тоже, надо сказать, был еврейским мужчиной. Поэтому в состоянии сильного волнения он говорил очень много, о чём потом непременно жалел.
— Ювелир, ваше величество, — живо отозвался он. — Иду, понимаете. Показываю свой товар лицом. Лицом показываю товар в качестве изобретённой лично мною альтернативной маркетинговой стратегии, позволяющей сократить расходы на дорогое размещение наружной рекламы.
— Хм, — хмыкнул царь Соломон и устыдился за своё поведение. Этот человек, оказывается, не был никаким таким вором и негодяем. Царь Соломон решил загладить свою ошибку светской беседой и спросить, что у человека за товар.
— Што? — прошипел он, морщась от боли в горле.
Это прозвучало так невежливо, что даже секретарь Азария, человек в высшей степени приличный, не выдержал и хихикнул, а бедный ювелир в панике зачастил:
— Лицензионный, ваше величество, товар, заверенный подлинными пробами и предоставляющий покупателю… Э… Широкий выбор… Разнообразный выбор… Э… пуговиц и колокольчиков. А также браслетов и пончиков! Ой! — пискнул ювелир, поняв, что сморозил глупость. — Не пончиков! Колец! Браслетов и колец! А также пончиков и пуговиц. Ой! — снова пискнул ювелир, и царь Соломон с огорчением понял, что напугал этого человека до смерти.
— А также заколок и баранок, — хмыкнул безжалостный секретарь Азария. Царь Соломон строго погрозил ему пальцем. «Надо что-нибудь купить у этого торговца», — подумал царь Соломон. Он всё-таки даже во время болезни оставался очень, очень, очень мудрым царём и отлично знал, чем можно порадовать ювелира.
— Грустный. Кольцо. Веселить, — прошипел он.
Испуганный ювелир немножко взбодрился: он понял, что ему подвалил царский заказ. И что заказ этот — поставка какого-нибудь кольца. И ювелир немедленно стал демонстрировать Соломону самые дорогие кольца, унизывающие его собственные пальцы, с такой поспешностью, что запутался в собственных руках. Тут безжалостный секретарь Азария снова хмыкнул.
— Весёлый. Кольцо. Огорчать, — хрипло сказал царь Соломон и указал ювелиру пальцем на бессовестного Азарию.
Тут бедный ювелир оторопел. Он привык думать, что развеселить грустного человека можно любым кольцом, которое стоит больше, чем кольцо у соседа. А вот такого кольца, которое грустного бы веселило, а весёлого огорчало, ювелир не знал. И в результате испугался ещё больше прежнего.
И такой, значит, испуганный этот самый ювелир пошёл домой. И дома весь вечер думал, думал, думал — и ничего не мог придумать. И даже надоедание жене с последующим шпынянием детей ничем ему не помогло. Поэтому он решил пнуть кота. И пнул. Но промазал. И вместо кота здорово так стукнулся большим пальцем ноги об табурет.