- Верк, я клянусь: капли в рот не возьму! Давай поженимся...
- Ты честно продержался целых полгода после свадьбы, - комментирую я.
И бросаю уже в сторону Проводников:
- Отметьте. Клялся матерью и жизнью. Клятву нарушил.
Моё лицо продолжает меняться. Рот растягивается до ушей, превращаясь в зловонную пасть. Глаза выкатываются из орбит, становясь похожими на пылающие угли. Рога идут в рост и закручиваются назад. Из-под края одежд вместо ног виднеются копыта.
Василий бросает взгляд в мою сторону и замирает в ужасе.
- Бес! - выдыхает он.
А потом пронзительно верещит:
- Бе-е-е-е-ес!!!
- Угадал, - произношу я зловеще, низким утробным булькающим голосом. - Ты хорошо знаком с бесами, правда? Ты уже видел нас раньше, при жизни?
Из зеркала вылетает стайка мелких чёрных теней. Они живописно располагаются вокруг человека. У каждой тени обнаруживается пара красных горящих глазок. Тени начинают хаотично скакать, мельтешить. Василий затравленно озирается, он выглядит совершенно обезумевшим от ужаса.
А между тем, все эти жутковатые существа - всего лишь обман зрения. Как и те галлюцинации, которые несколько раз посещали его во время «белой горячки». Всё вполне объяснимо с естественнонаучных позиций.
- Протестую! - вступает в сферу один из Проводников. Сияние его лица мешает мне разглядеть черты. Не пойму: новенький - или мы уже сталкивались?
- Василий не видел настоящих бесов даже в периоды алкогольного делирия, - продолжает ангел. - Он испытывал истинные зрительные галлюцинации.
- Протест принят, - соглашаюсь я. - Истинные галлюцинации. И истинный страх. Настоящий животный ужас. Такой ужас испытывает скотина, которую привели на бойню...
Одна из моих задач - максимально деморализовать клиента. Подавить любое психологическое сопротивление. Игра на негативных эмоциях бывает здесь чрезвычайно эффективна. Особенно если у клиента есть яркий опыт, который можно воскресить в памяти. Его эпизоды с «белой горячкой» оказались мне весьма на руку.
- Что же вы! - Василий умоляюще тянет руки к Проводникам. - Пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Ради Бога, ради господа нашего Иисуса Христа!...
Лёгкий удар тока промеж лопаток. Мне. От последнего прозвучавшего имени. Я получаю их иной раз по несколько сотен за смену, большей или меньшей силы, но каждый раз ощущения не из приятных. Издержки работы, ничего не поделаешь. После смерти почти все становятся на редкость набожными. Если бы они так же искренне взывали к богу при жизни, то, умерев, миновали бы всё наше Воздушное Царство транзитом, без остановок, как праведники. Я несколько раз наблюдала такое вознесение. Обычная рабочая процедура. Всем меньше забот. Я не отношу себя к трудоголикам. Есть дело - делаю, нет - отдыхаю. Оклад всё равно один и тот же.
Проводники готовятся предпринять ответный ход. Они уже оба залезли в мою сферу. Становится немного светлее. Мои милые танцующие фантомчики рассеиваются, как утренний туман. Более активный из ангелов - тот, который всё время протестует, - ведёт рукой.
Мы видим - как бы сверху - остов полуразрушенного дома. Сохранившиеся брёвна черны, обуглены: наверно, когда-то здесь был пожар. Парнишка лет шести с любопытством подбирается к дверному проёму. Внутри есть какое-то движение. Ему не разрешают здесь играть. И теперь, вырвавшись из-под присмотра взрослых, он неудержимо лезет к запретному.
Вслед за мальчиком мы проникаем внутрь. Свет падает неровными пятнами сквозь дыры между брусьями. На поперечной балке, на уровне человеческого роста, закреплена верёвка. На конце верёвки петля. Петля затянута на шее крупной серой кошки. Несчастное животное беззвучно дёргается, отчаянно пытаясь высвободиться. Оно извивается, насколько позволяет гибкий кошачий хребет. Оно пытается содрать верёвку мощными задними лапами. Но от всех движений петля лишь туже затягивается.
Мальчишку начинает бить дрожь. Он стремглав бросается к животному, пытается освободить, расслабить узел, которым завязана петля. Узел слишком тугой, пальцам не хватает силы. К тому же, кошка висит слишком высоко, приходится тянуться, чуть ли не на цыпочках. Больше всего Вася боится , что не успеет, и кошка умрёт. Кошка продолжает дёргаться.
Василия - взрослого, наблюдающего вместе с нами сцену из своего детства, - начинает бить дрожь. Его глаза уже блестят слезами. Он протягивает руки к изображению, делает шаг... и проходит насквозь. Втянув голову в плечи, кусая губы, возвращается к своим ангелам.
Мальчишка, всхлипывая, дёргает узел. Внезапно сбоку, из тёмной полосы, выходят двое пацанов постарше, лет двенадцати - тринадцати. Вася вздрагивает, выпускает из рук верёвку. Кошка бьётся в судорогах. Вася взирает на подростков с тем же ужасом, с каким несколько минут назад смотрел на мою бесовскую личину. Старшие подступают к нему, оттесняя от кошки. Вася пятится.