Лицо Василия-нынешнего расплывается в неожиданно нежной улыбке.
- Мама, - шепчет он. - Матушка... Что с ней?
Да, кстати. Матушка.
- Твоя мама умерла четыре года назад, - сообщаю я бесстрастно. - А хочешь знать, как это было?
Вопрос чисто риторический. Даже если он не хочет, ему придётся ознакомиться с фактами.
Смена кадра. Та же самая комната, где не так давно происходило чудесное спасение господина Прохорова. Голубоватые сумерки зимнего вечера. На полу у стены валяется бесчувственное тело нашего главного героя. То есть, Василия. Валяется в какой-то луже - кажется, в луже собственной мочи. У противоположной стены, на кровати, кто-то слабо ворочается. Шорох ткани, поскрипывание досок.
Участок комнаты с кроватью приближается, захватывая всё поле зрения. На постели, среди тряпья, скорчилась на боку, в позе зародыша, мать Василия. Она ещё больше похудела, щёки запали, глаза ввалились. Абсолютно белые реденькие волосы растрёпаны. У неё начинается приступ кашля. Сначала тихий и как будто несерьёзный, он постепенно набирает силу и становится всё более резким. Старушка с трудом садится, цепляясь за спинку кровати.
- Больна третью неделю, - сообщаю я. - Началось с бронхита, теперь перешло в двустороннюю пневмонию. Возможно, своевременный надлежащий уход и медицинская помощь помогли бы ей выкарабкаться. Но единственный сын третью неделю пребывает в беспробудном запое...
Старушка бессильно откидывается на спину. Глаза её закрыты. Дыхание тяжёлое, хриплое, прерывистое.
Какое-то время ничего не происходит. В комнате сгущается темнота. В своём углу шумно сопит мертвецки пьяный Василий.
Фокус нашего зрения перемещается к ногам больной. Они слегка подёргиваются - слишком мелко и ритмично, чтобы движение можно было счесть произвольным. Это клонические судороги: начало агонии.
- Агония продлится ещё пять часов, - продолжаю я рассказ. - Она скончалась в начале десятого часа вечера. Василий обнаружил её труп через сутки, когда всё-таки протрезвел. До сего момента он не знал, когда точно она умерла. Денег на похороны у него не было. Соседи скинулись... На поминках Василий, как обычно, напился. И отправился в новый запой, теперь уже на месяц...
- Мама, - шепчет клиент рядом с нами. - Мама?... Мама!!!...
Застывший во времени крик. Застывший взгляд. Застывшая гримаса отчаяния на лице. Застывшая в зеркале картинка, отображающая начало процесса умирания пожилой женщины.
Это надолго: как минимум, на полчаса. Можно оправиться и покурить, так сказать.
...Они все после смерти проходят самым первым наш отдел. Так что, хоть мы и специализируемся официально на грехе чревоугодия («обжорство и пьянство», как зовём мы это между собой), но практически по ходу раскрутки клиента всегда выплывают зацепки и по другим страстям. Так что мы, в каком-то роде, приёмный покой Воздушного Департамента. Точнее, приёмный бес-покой. (Хороший каламбурчик? Сама придумала!)
Вот, например, Василий. Следующим этапом он отправится в Отдел Блуда и Прелюбодеяний ( «Отдел Похоти» - на нашем внутреннем жаргоне). Но вряд ли задержится там надолго: последние приступы плотских вожделений волновали его на заре туманной юности, ещё до более основательного знакомства с алкоголем. Дальше - Отдел Гнева. Там, наверное, будет с чем поработать. Недаром же его треснули бутылкой по голове перед смертью... Да и «Верка - сука драная» тоже представляется весьма перспективной жилой. Затем, по порядку, его ждут отделы: Алчности, Зависти, Уныния, Гордыни. По поводу алчности с завистью ничего не могу сказать: пусть сами ищут материал. А вот где теперь он точно застрянет основательно, так это в Унынии.
Делаю поверхностное сканирование души Василия. Степень охвата отчаянием: шестьдесят три процента. И цифры продолжают расти. Это хорошо. Чем больше страстей нам удаётся раскопать, тем больше качественного топлива получит наш энергетический комплекс. А энергетика - наше всё!
Отдел Уныния, вообще, мне по жизни должен. В который раз я выполняю добрую половину их работы! (Или злую?... Ещё один каламбур). Клиенты к ним от меня приходят уже в состоянии полуфабрикатов. Остаётся только лавры пожинать. А они - хоть бы какой шоколадкой отдарились, чисто ради приличия! Нет, делают вид, будто так и должно быть... Ну не могу же я начать халтурить только из-за того, что отдельные коллеги не способны на элементарную благодарность? Демоны, одно слово...
Мои конкуренты - Проводники - напряглись. Совещаются. Сейчас они попытаются выбить Василия из эмоционального коллапса, в который я его мягко направила. Как профессионал, я им в чем-то сочувствую (если понятие сочувствия вообще применимо к демонам): борьба с коллапсом - дело тяжкое, муторное. Но если у них и возникли проблемы, то никак нельзя винить в этом меня. Я просто делаю свою работу. Я - мытарь.