- Тело изъяли согласно закону, - произнесла я каким-то деревянным голосом. - Она была мертва, когда это произошло. И наши не убивали её, как и предусматривает закон. Она повесилась. Сама. Верёвка оборвалась под тяжестью тела. Ты ведь заметил: у неё один конец ровно обрезан, а второй торчит волокнами разной длины? - (Фламмель утвердительно кивнул). - Тело упало и ударилось задом обо что-то твёрдое - корень, камень, пень, неважно... Оно было мертво, но очень недолго. Не больше пяти-семи минут. В этих пределах ещё не происходит необратимых изменений, и органы можно запустить по новой - все, даже мозг. Подозреваю, что смерть наступила даже не от самого удушения, а из-за остановки сердца, и была быстрой. Это обеспечило бы наилучшую сохранность всех органов и систем. Наши запустили тело и всунули туда меня. Вот и всё. Очень просто.
- А душа? Где же тогда её душа?
- Душа отправилась в Воздушку, как и положено. В том же, установленном законом, порядке. Женщине положено было умереть, и она умерла. Только тело получило некоторую отсрочку.
- Повесилась, - пробормотал Фламмель. - Самоубийцы... Ваши любимые клиенты. Они отвергли жизнь, а после смерти их отвергают собственные соплеменники. Их даже на кладбище не хоронят... А ты уверена, что это она сама себя так? Может, ваши ей всё же помогли?
- Может, и помогли. Но только морально - принять такое судьбоносное решение.
- И куда её теперь? В Геенну?
- А кто ж её знает...
Мы оба синхронно замолчали. Повисла пауза. Фламмель выставил на стол откуда-то взявшийся сосуд с прозрачной жидкостью. Сосуд представлял собой алхимическую колбу с узким горлышком, закупоренным притёртой пробкой. Вслед за сосудом появилась пара маленьких серебряных стаканчиков. Не очень твёрдой рукой колдун наполнил стаканчики жидкостью из колбы.
- Давай помянем, что ли. Пусть земля пухом... То есть, тьфу, что я говорю. Мир праху... В общем, за упокой.
Мы выпили, не чокаясь. Не знаю, стало ли спокойней душе новопреставленной, но наш разговор как-то сам собой сошёл на нет. Фламмель погрузился в задумчивость в своём любимом кресле возле камина. А я, как был на диване, так и заснула, отвернувшись лицом к стене...».
Эпизод 15. «Как все».
«...Фламмель предоставил мне пустующую комнату на первом этаже. В последнее время он приспособил её, чтобы стаскивать туда всякое старьё. Кое-что пришлось выбросить, после чего остались кровать, сундук, стол и пара расшатанных стульев. И ещё малопонятный тюк с тряпьём в углу, который Фламмель разбирать поленился, но выбрасывать не захотел.
По моей настоятельной просьбе хозяин дома раздобыл зеркало в полный человеческий рост и прислонил его к стене в моей комнате. Вбивать гвозди или крепить зеркало к стене каким-либо иным образом (да хоть бы с помощью магии!) ему тоже было лень.
Зеркало требовалось мне, чтобы понять, что же я теперь собой представляю. Как только процедура заселения закончилась, я сбросила одежду и кинулась себя разглядывать.
По большому счёту, моё положение оказалось вовсе не таким уж плохим. Я была женщиной, и довольно молодой, как уже привыкла за последний месяц, сроднившись с милашкой Мари.
Во всём остальном сравнение выходило явно не в мою пользу.
Во-первых, возраст. Я бы определила его как двадцать три - двадцать четыре года. По местным меркам, если дама в такие лета не имеет мужа, значит она либо вдова, либо старая дева, каковой рискует остаться и на всю дальнейшую жизнь. Есть, правда, ещё и третий вариант, подразумевающий торговлю в розницу собственным телом. Но здесь котируются те, что помоложе...
Итак, годы уже отнюдь не юные. Первый минус.
Лицо... На мой вкус, тяжеловато. В отличие от идеального овала, коим обладала Мари, моя нынешняя физиономия имеет более прямоугольные очертания. Щёки подкачали: шире, чем хотелось бы. Губы какие-то слишком узкие, да ещё и норовят сурово поджаться. Глаза, впрочем, неплохи: большие и печальные, серо-зеленоватого оттенка, словно воды лесного озера в пасмурный день. Примечателен и нос: на нём явно заметна изящная горбинка. Она напомнила мне о лицах древнеримских статуй, чьи гордые носы вот так же надменно горбатились над варварским миром, пока варварский мир не втоптал их в землю. Фламмель, однако, безапелляционно обозвал мой нос «жидовским», что тоже казалось похожим на правду.
А вот дальнейшие пропорции оставляли желать лучшего. Прямые развитые плечи свидетельствовали о знакомстве их обладательницы с систематическим тяжёлым физическим трудом. Но в этом мире у женщин в моде плечи покатые, демонстрирующие реализацию принципа industrial exemption10.