– Что вы ищете в наших краях?
– Мы ищем праведника, ответил Ешуа.
– Праведника? – удивился Шимон и засмеялся, – здесь? Разве вы не знаете пословицу, что ничего доброго из Галилеи прийти не может? Быть может, вы просто теряете время?
– Не знаю, – ответил Егуда, – мы ищем повсюду… Галилея выглядит не хуже других земель.
– А зачем вам праведник?
– Долго рассказывать…– уклончиво ответил Егуда.– Но только праведник сможет вызвать милость Всевышнего. А только Всевышний может изгнать римлян…
Шимон как будто вздрогнул. Эта тема была ему явно не по душе. И он ловко перевел беседу в другое русло:
– А кто, по-вашему, праведник? Вот, скажем, я: труд занимает всю мою жизнь, и уже более не остается места даже для мыслей. Сам же по себе труд – дело богоугодное, ибо, не сказал ли Всевышний Адаму, что отныне будешь добывать пищу в поте лица своего?
– А помнишь ли ты первую заповедь? – спросил Ешуа.– Остается ли у тебя время для мыслей о Всевышнем? Любишь ли ты его?
– Нет,– признался Шимон.– Не остается. Утром у меня бывает только одна мысль, как бы правильнее встать по ветру, чтобы выловить побольше рыбы, а к вечеру я уже вообще не думаю ни о чем… Я даже не могу сказать, когда именно я засыпаю… Но субботу мы чтим. В субботу я часто думаю.
Егуда почувствовал, что на него накатывает «черная волна». Он упал, зубы его стиснулись, он ощутил боль и затем, как всегда, он увидел свет, с появлением которого боль отступала. И как всегда голос… он был везде и нигде, он заполнял все пространство и затапливал смыслом душу. Это даже и не был голос в том смысле, как это понимают люди. Это было нечто вроде мгновенного понимания, которое тотчас заполняет все существо и становится хорошо и спокойно. И более уже нет места неуверенности, сомнениям или роптаниям. Свет заливал всю его душу, а затем он очнулся. Было уже утро.
Шимон и его брат Аарон против обыкновения не ушли в море. Они, и все товарищи Егуды сидели у стола и с благоговением и ужасом смотрели на Егуду. Когда он открыл глаза, Ешуа поднес ему чашу воды.
– Что это было? – спросил он.
– Я не знаю. Это редко бывает, – шепотом ответил Егуда. – Это как будто накатывает какая-то черная волна.
– А кто такие «нищие духом»? – спросил Ешуа.
– Не знаю…– с удивлением ответил Егуда, но тотчас понял, что это не так. – Впрочем, нет… Я понял так, что то, о чем говорил Шимон – есть одна из возможных граней праведности. Труд – не хуже, а часто и лучше молитвы…
– А почему «кроткие» унаследуют землю? – спросил Матийягу.
– Много ли тебе, Матийагу, нужно земли, чтобы отдохнуть?
– Нет…
– Вот мы и странствуем от места к месту, мы не требуем ничего, и взамен получаем всю землю, на которой побывали когда-либо… Ибо все, что увидено, навсегда остается с тобой.
** **
Мы сидим в Галилее уже много месяцев, и что? – закричал Йоханан, – деньги на исходе, а мы не знаем главного – КТО?
Егуда почувствовал, что снова накатывает волна… Глаза застлало черным, подступила тошнота, но ненадолго, всего лишь на мгновение, потом отпустило, но было все равно плохо, хотелось вывернуться из каких-то тисков, закричать, но не хватало воздуха даже на то, чтобы дышать. Потом, как всегда возник свет, и Егуда увидел реку, а рядом, на берегу человека. Он был наг, покрыт болячками и его сотрясала мелкая дрожь… Он также увидел три горы и тотчас понял, что это ориентир, а затем настала благость, когда он ощущал себя везде, и ощущал, что голова знает все, несмотря на боль… Знание его было каким-то безграничным и полным, и более уже не оставалось места для вопросов… Миров много… Бог везде и всегда, и он Закон… Звезды горят, подобно масляным светильникам, но горит в них не масло, а нечто, чего на земле почти нет… Болезни возбуждаются маленькими существами, невидимыми глазом… время на земле и на небесах летит с разной скоростью… свет – самое…
– А…что? Где я? – Егуда очнулся.
– Ты стонал, и ты уже больше суток без сознания… – ответил Матийягу.– Что нового?
– Мы уходим…– сжимая виски, ответил Егуда, – на Иордане живет какой-то отшельник. Ответ есть у него. Выходим сегодня.
Матийягу пожал плечами – не привыкать. После полудня они двинулись в путь. Несколько часов они шли в тени гор и затем вышли к излучине Иордана.
****
Человек сидел на берегу, и, казалось, плакал. Тело его было покрыто болячками, или, быть может, солнечными ожогами. Он был очень худой и будто бы не в себе. Все подошли и окружили безумного. Оказавшись в тени, он оторвал лицо от ладоней и посмотрел мутными глазами по сторонам.