— Может, и издалека.
Разговор этот врывается в сон Петрека, и неизвестно — всамделишный он или частица сна.
— Столько раз я доискивался, от страха этот немец такой человечный или сам по себе, да так и не доискался. Человечный был, харчей не жалел, полиции не бегал жаловаться, никого не ударил, а нас трое у него было: Бранко, из сербов, Джанни, итальянец, и я.
— Тот самый Бранко, что письма вам шлет, пан Юзеф?
— Тот самый.
Скрипит дверца шкафа, дедушка что-то ищет.
— К Девятому мая всегда открытку присылает. И я ему посылаю. Хороший был товарищ.
После минутного молчания он добавляет:
— У меня такой план: если Хенусь в Югославию выберется, то попрошу его к Бранко заехать. И сказать, что Юзеф старого друга помнит и до конца жизни не забудет.
Потом голоса расплываются, исчезают и остается только сон, а во сне лукошко со спелой черешней и цветастое платьице, они с Элей рвут черешни вдвоем, в пустом саду; невесть откуда возникает багровый закат, и Петрек уже отнюдь не всегдашний Петрек, а со шпорами, словно ковбой, в широкополой шляпе, и за изгородью фыркает заждавшийся конь.
«Я преследую Джерри Мак-Куина».
«Умоляю, береги себя».
«Не бойся. Я попадаю в пятидесятицентовую монету с закрытыми глазами».
«Неужели?»
Вместо ответа гремит выстрел.
Удивительно, но, прежде чем сон доснился до конца, пришлось вставать, так как наступило утро. День начался с визита трех Лесняков и Славека. Они извинялись, что не зашли вечером за комиксами и марками, но, сам понимаешь, Петрек, всякое бывает…
Самое прекрасное у дедушки то, что здесь не заставляют тщательно мыть уши и чистить зубы, пить горячее молоко, съедать четыре бутерброда и два яйца всмятку. На столе — хлеб и молоко, масло и баночка меда, сыр, а дедушка то ли в саду, то ли на пчельнике, то ли у кроликов. Действуй, внучек, сам, если охота, ты почти взрослый.
— Покажи Клосса, — неймется Леснякам. — И марки.
Пока Петрек стоя утоляет голод, гости обстоятельно знакомятся с приключениями аса польской разведки.
— По телевизору было интереснее, — заявляет Лесняк-средний, перевернув последнюю страницу.
Зато Турок, сын Утеса, возбуждает подлинный энтузиазм.
— Ой, гляди! Он влетел в пещеру, и Годила сейчас его схватит.
— Он удерет.
— Не удерет. Представляешь, какая у нее скорость? Всех догонит.
Но Туроку удалось избежать клыков ужасного чудовища, впрочем только для того, чтобы угодить в подземную реку, кишащую длинномордыми крокодилами.
— Ой, если бы у нас в котлованах такие водились?
— И что?
— Ты бы тоже струхнул, не задавайся.
— Милиционер бы застрелил, — высказал свое мнение Лесняк-меньшой.
— Для этого нужно специальное ружье, — строго одернул брата старшой, — которое пулями «дум-бум» стреляет. Если не знаешь, не мудри.
Лишь после того, как все вымыли руки, Петрек выкладывает кляссер. Вот СССР, полет «Союз — Аполлон», разумеется, целый блок, вот венгерская космическая серия, а тут Рос-Ал-Кхойям и Йемен, портреты астронавтов. При виде такого богатства Лесняки и Славек умолкают, глотают слюнки, делается так тихо, что слышен шелест папиросной бумаги и жужжание мух.
— Ой, как много. Наверное, весь магазин купил.
— У отца абонемент, — поясняет Петрек со сдержанной гордостью. Марки действительно очень красивые, не какой-нибудь брак, крупные, многоцветные полные серии.
Через несколько страниц марки образуют пеструю мозаику: собаки, цветы, автомобили, пейзажи, портреты знаменитых людей, локомотивы, птицы — одним словом, материал для обмена.
Лесняки оживляются, старшой выкладывает свой собственный кляссер, заполненный такой же пестрой смесью.
— Я дал бы тебе Монако за эти два лимузина.
— Идет. Я бы взял еще Нигерию со змеей.
— Что даешь?
— Венгерский паровоз.
— Иди ты! За Нигерию одну Венгрию?
— А ты что бы хотел?
— Если дашь паровоз, и Парагвай с бананами, и еще ГДР, то буду меняться.
У крольчатника разговор продолжается, ушастики с любопытством поглядывают сквозь сетку.
— Как, по-твоему, Петрек, насчет марсиан — правда или нет? В газете писали, что неизвестный космический корабль похитил двух человек. Обмерили их, взвесили и отпустили.
— Я читал.
— Венера отпадает, — размышляет вслух Лесняк-старшой. — Там в атмосфере разные ядовитые газы. Зонды уже исследовали, а о Марсе еще ничего не известно.
— Они не обязательно прилетели с Марса.
— А откуда?
— Не знаю, но таких систем, как наша, очень много, и там есть свои солнца и свои планеты.