— Я пойду с тобой.
Обычно дедушка спрашивал Петрека, пойдет ли он, в этом году внук опередил вопрос.
— Тогда пошли. Подберем букет.
Скрипнув калиткой, они прошли в цветник, дедушка срезал самые красивые розы, бархатисто-пунцовые, пахнущие росой, темно-лиловые ирисы на высоких стеблях, восковой белизны лилии с вывернутыми лепестками, красоднев, похожий на узкие языки пламени, розоватые пуховки спирии и широкие зеленые листья папоротника. Букет получился огромный, почти с Петрека.
— Вот беда, георгины еще не цветут. Бабушка их любила.
Потом дедушка успокаивает себя:
— Она и розы любила. Особенно красные, которые потемнее, сорта «Дон-Жуан» или «Армстронг».
Петрек немного помнит бабушку. Она всегда лежала в постели, удивительно маленькая на взбитых подушках, после удара у нее отнялись ноги. В воспоминаниях образ бабушки неразрывно связан с разноцветными клубками шерсти, так как в ее руках неустанно сновали вязальные спицы. Когда нитка раскручивалась, по ватному одеялу катался клубок, красный, голубой или желтый. В день похорон лил дождь, только отец пошел на кладбище, мама и Петрек ждали в костеле. Еще не хватает, чтобы все получили воспаление легких, сказала мама. Это было давно, шесть лет назад.
На песчаных дюнах за поселком шумят черные сосны, под их сенью клонятся к земле деревянные кресты, кое-где можно разобрать полустертые надписи. Есть и другие могилы, обрамленные бровкой из блестящего камня, с золотыми надписями на мраморных надгробьях, фотографиями на фарфоре, огромными венками из жестяных листьев и зелеными скамейками, на которые садятся навещающие.
Бабушкину могилу не спутаешь ни с какой другой, хотя крест самый обыкновенный. Этот кусочек земли цветет, пестрит узкими лезвиями листьев в белых накрапах, отороченный ползучими камнеломками и заячьей капустой, вскипает ажурной зеленью папоротника. Дедушка наносил сюда корзиной земли, выгреб белый песок, выжженный солнцем и вымытый дождями, а вместо него рассыпал пухлый чернозем, оберегал саженцы от зноя, прикрывал еловым лапником на зиму.
— Положи цветы в ногах. — С минуту дедушка смотрел на крест. — Мне надо малость поговорить с бабушкой, подожди меня у ворот.
Слоняясь без определенной цели среди сосен, перекошенных крестов и полированного мрамора, Петрек исподтишка посматривал на деда. Тот недвижимо стоял над зеленым покровом бабушкиной могилы, уронив руки, словно окаменелый. Издали не было видно, шевелятся ли его губы, но Петрек мог бы поклясться, что дедушка молчит, ведя этот странный разговор.
Так продолжалось довольно долго. Потом старик наклонился, что-то поправил в охапке цветов, расправил лепестки роз, растрепал кружева папоротника, шире разложил лилии.
— Поскучал, внучек, но терпи, иногда приходится.
— Дедушка…
— Ну?
— О чем ты говорил?
— О чем-то важном.
— Но разве можно…
— Можно.
Они были уже далеко от дюн, сосен и крестов, старик шагал медленно, и Петреку невольно приходилось умерять пыл, хоть он и торопился. Лесняки пригласили его на совместную уборку чердака. Пан Лесневский имел обыкновение придумывать для своих сыновей полезные занятия даже во время каникул, а потом проверял, как выполняются его поручения.
— Я всегда советовался с бабушкой в серьезных случаях. Ты не помнишь, бабушка была умница, людей видела насквозь, все видела.
Петрек не помнит бабушкиной мудрости, а только разноцветные клубки шерсти, высоко взбитые подушки и дождь в день погребения.
— Наверное, бабушка не слышит, но я все равно поделился с ней тем, что у меня на сердце. — Вдруг дедушка остановился. — Интересно, что бы ты мне ответил, если бы я тебя спросил о том же?
— О чем?
— Погоди, сейчас узнаешь. Тебе нравится пани Михалина?
— Нравится.
— Хорошая женщина, мало таких. Добра к людям, бескорыстна.
— Мне нравится пани Михалина.
— Вот оно что. А что бы ты сказал, если бы я женился на пани Михалине?
— Что? — изумился Петрек.
— Бабушка наказывала: «Возьми Михасю в жены, когда меня не будет. Другой такой не найдешь. Она вдова, ты вдовец, у обоих дети, но на старости лет лучше вам жить вместе, чем с детьми. Возьми, — говорила она, — ни на кого не оглядывайся». И теперь надумал я бабушку послушаться. Об этом и говорил с ней. А ты что мне скажешь?
— Здорово придумано. — Петрек ничего не имел против пани Михалины, но ему не терпелось побыстрее закончить этот разговор. Чего доброго, Лесняки начнут убираться без него, а ведь известно, что захламленный чердак может хранить великолепные сокровища, которые ждут своего первооткрывателя. Не исключено также, что и Эля примет участие в уборке. Петрека разбирало любопытство, понимает ли она, что он нарочно дал ей выиграть, а если понимает, то в состоянии ли оценить его жертву?