Хорошо было бы пойти на котлованы, сесть на берегу и глядеть с ехидной улыбочкой на Элю, нескладно барахтающуюся в воде, и на Мариана, который наверняка корчит великого пловца, щеголяет разными стилями. Да, не проронить ни слова, только сидеть и усмехаться. И почему бы, собственно, не сходить туда Петреку?
Нет, он не пойдет. Достаточно того, что бегал к Лесневским. Меньшой, конечно же, расскажет братьям о его визите. То, что Петрек наведался к Лесневским, ничего не значит, а появление на котлованах уже кое-что значило бы, могло разоблачить его тайну.
— Чего ходишь как в воду опущенный, внучек?
Петрек отвечает невнятно. Ни с кем, даже с дедушкой, не смог бы он поделиться своими мыслями. Только с Элей, но Эля пошла на котлованы с Марианом.
— Гляжу я на тебя, Петрича, и, знаешь ли, диву даюсь. Еще год-два — и отца перерастешь. Тринадцать лет — это не пустяк.
— Отец не такой уж высокий.
— С чего ему быть высоким? Чтобы вверх тянуться, надо было есть пожирнее. Когда твой отец был в твоих годах, мы мясо только по праздникам видели. Кашей, лапшой, хлебом пробавлялись.
— Знаю. Во время войны.
— И после войны, внучек, и после. Тогда у нас даже сада не было, времени не было. С собрания на собрание, сверхурочная работа, там прореха, тут прорыв, приходилось оставаться и помогать. Куда ни глянь прорва работы. Такие бы ли времена, внучек, никто сложа рук не сидел, о себе не думал.
— Я это проходил в школе. Период восстановления.
— Ну, тогда все знаешь, — заключил дедушка, запихивая хрустящие капустные листья в кормушку. — Никуда не отлучайся, Петрусь, с минуты на минуту может приехать ветеринар, а я должен выйти. — И, взглянув искоса на внука, добавил: — В сад его своди, покажи все, что пожелает.
Это разрешение самостоятельно преступить заветный порог было чем-то необычайным. Никому, даже отцу, даже пани Михалине не разрешалось без сопровождения ходить между грядок. Сад можно было посещать исключительно вместе с дедушкой.
— Я скажу ему, чтобы дождался тебя.
— Зачем?
— Без тебя нельзя, дедушка.
— Ты остаешься за меня. Тебе давно пора быть мне, старику, опорой. Впрочем, пан ветеринар тут желанный гость. Свой человек.
Кролики быстро расправлялись с капустой. Это было забавное зрелище: сначала огромный, твердый лист свисал подобно гигантской салфетке, потом — хруп, хруп — сокращался в размерах и исчезал вовсе.
— Смени им подстилку в клетках. Я скоро вернусь, и ты еще успеешь сбегать, куда тебе надо.
— Я никуда не собираюсь идти.
— Тогда сиди дома.
Ветеринар появился спустя четверть часа после ухода дедушки. Лихо затормозив у калитки, он воскликнул:
— Ну, как пациент? Живой?
— Живой. Ему много лучше.
— Вот и хорошо.
Муцек одновременно и обрадовался, и испугался при виде мужчины, который положил на стол красный мотоциклетный шлем.
— Видимо, он узнал меня. Мои пациенты меня ни с кем не путают, у них хорошая намять. — Ветеринар размотал бинт и потрогал зашитую рану на спине. Муцек слегка дернулся. — Заживает на собаке, как на собаке. Через несколько дней будет бегать как ни в чем не бывало. Только швы надо будет снять.
Потом он вымыл руки в тазу и спросил:
— Покажешь мне сад?
То ли в честь гостя, то ли сам по себе, сад расцвел и благоухал еще прекрасней, чем всегда. Темная влажная земля, недавно взрыхленная мотыгой, белые оструганные колышки, поддерживающие помидоры, снежные стволы фруктовых деревьев, аккуратно расчищенные дорожки. Да, дедушкин сад хорошо подготовился к встрече гостя. По обе стороны дорожки на приземистых кустах пышно расцвели розовые, завитые, благоухающие пионы. Почти на глазах лопались тугие бутоны, развертываясь в молоденькие взъерошенные цветы.
— Ну и мастер твой дедушка! Смотри, как он подрезал кроны. Такую яблоню надо на выставку, чтобы люди подивились. — Ветеринар ходил от дерева к дереву и громко восторгался. — Или вот эти груши рядком — ни одного лишнего побега, солнце со всех сторон. И как подобраны сорта!
Он что-то показывал, объяснял, говорил много и торопливо. Так и чувствовалось, что если бы он мог, то срисовал бы для себя все, что видел, сфотографировал бы каждое дерево со всех сторон, чтобы узнать дедушкины секреты.
— Люди говорят, что легкая рука к яблоням да к пчелам может быть только у хорошего человека, у плохого ничего не получится. Они ведь чувствуют, каков их хозяин.
Он осмотрел розы, кусты пионов, лилии, гвоздики, белые солнышки хризантем, фиолетовую герань, соцветия голубых с белыми прожилками флоксов, огромные оранжево-пурпурные лепестки канны.