— Твой дедушка говорил, что он сделает когда-нибудь цветочные часы, чтобы цветы распускались по очереди и показывали месяц, неделю и час. Я не поверил, а теперь вижу, что это можно сделать. Смотри, как они подобраны по цвету, высоте, форме. Я бы посадил здесь художника, бери, брат, кисти и рисуй, если можешь, — такое ведь редко увидишь.
Петреку было известно — это не раз повторяли отец и мама, — что дедушка знал толк в садоводстве, любил сад и огород. Он разговаривал со своими растениями так же, как с Муцеком и с кроликами, высматривал каждый налет серой мучнистой росы, каждое пятнышко ржавчины, каждый лишай грибковой плесени, выдергивал маленькие ярко-зеленые сорняки, подрезал, подливал, окапывал, подсыпал.
— Ты помогаешь дедушке? (Петрек непонятно кивнул головой, не то подтверждая, не то отрицая свою помощь дедушке, — по-разному это можно было истолковать.) Я бы на твоем месте вообще не вылезал отсюда. Шучу, конечно, но знаешь, я думаю, что человек, у которого такой сад, должен быть счастливым, поистине счастливым.
— Почему?
— Если бы он был несчастлив, то и сад у него был бы другим. Понимаешь?
— Не очень.
— Молодо-зелено. Ты представь: идешь себе по лугу, трава шумит, кругом все голубое, розовое, белое, фиолетовое, серебряное, идешь, как по ковру, ветер гладит тебе волосы, солнышко светит. Было с тобой так когда-нибудь?
— Было.
— А вот ты поссорился с кем-нибудь, случилось что-то неприятное, и ты опять идешь по тому же лугу. По тому самому? Нет! Краски какие-то грязные, серебряное — это заросли чертополоха, тут ноги увязают в болоте, там песок попадает в ботинки, а ветер несет пыль в глаза. Мы судим обо всем мире, исходя из себя. Ты еще узнаешь, что когда чего-нибудь очень хочешь, во что-нибудь очень веришь, то это сбудется. Может, и не так, как ты это себе вообразил, но сбудется. А твой дедушка — это исключительный человек, знай, я тебе это говорю.
Ветеринар отъехал, подняв большое темное облако пыли и дыма, окутавшее мотоцикл.
После его отъезда Петрек вновь стал думать об Эле. Она, наверное, обиделась, что Петрек не приходил к ним все эти дни, не заскочил даже на минуту. Она думает, что Петрек обиделся за игру в вышибалу, за поддразнивание, в общем, за все. И поэтому она пошла на котлован с Марианом, хотя она и не любит Мариана. Стоит только вспомнить, с каким презрением она отказалась от его предложения научить ее плавать. Она не может любить Мариана, не может, за что ей его любить?
Петрек припоминал слова светловолосой Эли, ее взгляды, улыбку. В этих воспоминаниях не было ничего, что свидетельствовало бы о том, что Эля как-то особо выделяет Мариана, она скорее смотрела на Петрека, ему улыбалась и с ним разговаривала.
С такими мыслями трудно было усидеть при Муцеке. Чтобы подавить в себе беспокойство, которое прямо-таки гнало его к котловану, он налил в миску Муцеку свежей воды, расколол топором несколько поленьев, подбросил кроликам несколько пригоршней зеленого корма, а потом залез в свой тайник, стараясь не смотреть в сторону сарая, где его ждал велосипед. Покрутить немного педалями — и через десять минут можно взглянуть на Элю так, как он себе придумал: с молчаливой усмешкой.
Если хорошенько подумать, то, собственно, почему ему надо разговаривать именно с Элей? Точно так же он мог бы поделиться своими мыслями с ее братьями или со Славеком. Зачем ему эта Леснячка, рыжая Морковка, которая с такой уверенностью, что он выполнит ее желание, велела дать ей велосипед?
Все переменилось. То, что было неважным, стало вдруг важным, то, что было самым главным, кажется теперь каким-то детским и незначительным, и никак не разобраться во всем этом. Почему именно Эля, а не, скажем, Большая Владзя, Марыся или ябеда и плакса Елька? И чего такого особенного в этой Леснячке? А ведь стоит Эле показаться на ступеньках крыльца, чтобы Петрек начал думать о ней. А раз уж начал думать, то велосипед, тайник, приятели, кролики, качели перестали быть такими важными, как раньше, и даже дедушка и Муцек отступали на второй план, когда рождалось странное желание пойти и поглядеть на Элю, послушать, как она говорит, припомнить, как она улыбается, сердится, ссорится с братьями, верещит с девчонками.
И хоть бы она была похожа на героинь кинофильмов и книжек, на актрис, цветные фотографии которых печатают в журналах. Вовсе нет. Разве можно снять фильм с рыжей Элей в главной роли? Все это не имеет смысла. Никакого смысла.
В дедушкином ящике есть толстая тетрадь в клетку. В ней выписаны ряды цифр, некоторые из них подчеркнуты, другие нет это какие-то счета. «Причитается 360 злотых», «лекарство 42 злотых», «за клубнику 200», «уголь», «комбикорм», «вилы» — это написано сбоку. Из этой тетради нельзя вырвать листок, но здесь же есть и конверты, четыре голубых конверта, и в каждом листочек почтовой бумаги. Петрек взял себе один конверт.