После обеда некуда деться. Раскаленный асфальт пышет жаром, в рот набивается пыль.
— Что ты болтаешься?
— Скучно.
— Не думаешь ли ты, что мы с мамой оба должны тебя забавлять? О, нет! Займись чем-нибудь путным.
— Я не знаю чем.
— Сделай что-нибудь полезное. — Лежа на диване, отец шелестит развернутой газетой (это напоминает жужжание мух над столом у дедушки, а здесь даже и мух нет) и дает Петреку ценные советы. — Просмотри учебники для седьмого класса, почитай книгу из обязательного чтения, приведи в порядок полки.
Не остается ничего другого, как закрыться в комнате и просмотреть эти учебники, а также вытащить все со стеллажа и разложить на полу. То, что Петрек собирал несколько лет, на худой конец, можно назвать сокровищами: куски полевого шпата с черносмолистыми и янтарно-желтыми вкраплениями, просвечивающие розовым раковины, громадная шишка неизвестно с какого дерева, тройной колос, штык со сломанным острием, затвор от настоящей винтовки (здорово проржавевший), какая-то часть от чего-то (никто понятия не имеет, что это такое), старый оловянный солдатик (солдатик красно-сине-золотой и садится на сивую лошадь) и, наконец, шведский, датский или норвежский комикс, в котором ничего нельзя понять, но можно разглядывать картинки, представляющие гиганта в леопардовой шкуре и шлеме космонавта.
Рядом с гигантом красивая девушка, одетая весьма скупо, в бикини из той же леопардовой шкуры, а вместо шлема на голове у красивой девушки пылает звезда.
— Может быть, ты наконец ликвидируешь эту помойку? — За дверью пахнет бензином, мама чистит замшевую куртку. Каким образом она знает, что происходит в комнате Петрека, остается тайной. — Большой мальчик, а собирает и хранит всякую ерунду.
Замечание мамы что-то напомнило отцу, слышен шелест свертываемой газеты, скрип дивана — значит, отец встал.
— Петр, иди-ка сюда!
Заранее ясно, что разговор будет не из приятных.
— Скажи-ка, мой дорогой, сколько стоил блок марок «Союз — Аполлон»? Не знаешь? А может, ты мне скажешь, сколько стоит венгерская космическая серия? Или монгольская, посвященная запуску зонда на Марс?
Палец отца обвиняюще указует на Петра.
— Раздавать будешь, да? И кому? Лесневским! Не получишь маску, не о чем говорить. До октября не даю тебе на карманные расходы. Ты должен научиться уважать деньги. Заработаешь, тогда раздавай, пожалуйста, сколько хочешь.
Если Петрек сейчас ответит, тотчас же начнется длинная тирада, что отец в его возрасте не только берег каждый грош, но уже сам зарабатывал — собирал макулатуру, бутылки, металлолом, нанимался копать картошку и собирать клубнику — и при всем том отлично учился, лучше всех в классе. Поэтому Петрек предусмотрительно молчит.
— Запомни, что я тебе сказал! — заканчивает отец. Он подходит к окну, смотрит вниз. — Ванда! — зовет он мать, и теперь они вместе смотрят из окна. — Соседи снизу «фиат» купили, «малыша».
— Тесный, — морщится мама. — Я предпочла бы «вартбург».
— Как же, будет у нас «вартбург», когда сынок все выносит из дома и раздает. Тут хоть миллион заработай, ни на что не хватит.
Уже можно было потихоньку, на цыпочках, ретироваться в свою комнату, поскольку между родителями, скорее всего, начнется очередной разговор на тему о том, какой автомобиль стоило бы купить, если бы они вообще когда-нибудь смогли выложить такие деньги.
— «Трабант» экономичнее, небольшой расход бензина, не ржавеет.
— Вида у него нет. Мыльница.
— Можешь ездить «роллс-ройсом», если тебе нужен вид. Я говорю реально.
— Мне нравится «шкода».
— А мне нет. Только «фиат», «трабант» или «сирена».
— Все равно ведь нет денег.
Снизу доносятся голоса соседей, которые моют и без того безукоризненно чистый, сверкающий автомобиль. По тротуару и мостовой стекают струи воды с белыми клубами мыльной пены.
— …а я тебе говорю, что это реально. — Начало отцовского высказывания заглушили крики владельцев маленького «фиата», и неизвестно, что реально и почему.
Жаль, что Петрек не взял с собой к дедушке этот комикс на непонятном языке. Ты похожа на нее — мог бы он сказать Эле, перелистывая потрепанные страницы. В самом деле, если хорошо приглядеться, то девушка со звездой похожа на Элю — такой же цвет волос, и вообще. Если бы у него была фотокарточка Леснячки, он мог сравнить ту, со звездой над головой, с настоящей Элей, которая стояла с ним на крыльце, когда вдруг хлынул дождь из черной тучи. Впрочем, зачем ему фотография? Стоит закрыть глаза, и сразу появится Эля на ступеньках деревенского крыльца, такая, какой он увидел ее в первый день.