— Свекор страстный садовод, — принимается за свое мама. — Его плоды вне конкуренции. Покупная смородина никогда не бывает такой спелой и ароматной. Сейчас вы сами в этом убедитесь.
Когда очередь доходит до Петрека, он отодвигает тарелку. Он не хочет торта.
— Ты отказываешься от торта? Что с тобой происходит, Петрусь?
Может, рассказать маме, что с ним происходит? Петрек помнит, что говорила пани Михалина, он хорошо помнит, он ничего не забыл. Этот торт не должен быть из дедушкиных ягод. И не должны его есть эти загорелые чужие люди, эта тощая Лилюся с мрачным взглядом. Дедушкин сад — это дедушкин сад, он не имеет ничего общего с этими гостями, с этой хрустальной вазой, с отцовскими слайдами, с этими разговорами. Это… это хуже поломанных цветов, ведь цветы были для Эли, а у Эли есть что-то общее с дедушкиным садом, во всяком случае, для Петрека.
— Вина я не пью, спасибо. Я за рулем, вы понимаете.
— Одну рюмочку всегда можно.
— Исключено. Мало ли что случится. Вы пока не на колесах, поэтому не представляете себе, к чему может привести алкоголь.
Губы отца неприязненно сжимаются, он не любит, когда ему напоминают о том, что у него еще нет машины. Сам он может говорить на эту тему, но другие не смеют.
— Чудесный торт. Можно попросить еще кусочек?
— Я возьму рецепт у пани Ванды.
— С величайшим удовольствием.
Лилиана несколько раз ковыряет ложечкой свой кусок торта и отставляет тарелку.
— Ешь, — обращается к ней Петрек сдавленным шепотом. — Раз взяла, должна съесть.
— Не должна. Ты тоже не ешь.
— Я — это другое дело.
— А откуда ты знаешь, что я — не другое дело.
— А вот знаю.
— Лилюся, расскажи коллеге, что ты видела на экскурсии. — У матери Лилюси светлые волосы, почти белые, на запястьях рук позванивает множество серебряных колец, она ест с большим аппетитом, охотно смеется. — У Лилюси прекрасная память.
— И что ты видела?
— Много чего.
— А конкретно? — У Петрека большое желание разозлить эту Лилюсю, поэтому он спросил, что она видела, и поэтому спрашивает ее дальше, хотя он вовсе не интересуется ее впечатлениями от путешествия.
— Конкретно можешь посмотреть в учебнике географии.
— Представь себе, я уже смотрел.
— Вот и хорошо.
— Ты всегда такая остроумная?
— Такая же, как ты.
Взрослые горячо обсуждают ту самую пани Малиновскую, которая переодевалась трижды в день. Говорят, что это двоюродная сестра кого-то из отдела кадров, страшно нахальная, абсолютно не воспитанная. Просто скандал, что пришлось путешествовать в таком обществе! Как будто важнее этих ее тряпок в мире ничего нет! Вы представляете себе, она отказалась от коллективной экскурсии на виноградник, она боялась, что измажет свой брючный костюм. И два часа сидела в автобусе на жаре, так ей и надо!
— Мне хочется когда-нибудь поехать в деревню, — неожиданно тихим голосом произносит Лилюся.
— А ты ни разу не была?
— Я была в Криннице Морской, но давно, и это, в общем, не деревня.
— Ну и глупо, что не была. Поезжай когда-нибудь.
— Может быть, когда стану взрослой.
К торту она больше так и не притронулась.
— Ну что ж, дорогие хозяева. Мы тут заболтались, а завтра рано на работу. Теперь вы должны нас обязательно навестить когда-нибудь. С сыном, разумеется. Сердечно приглашаем.
— Благодарим за приглашение.
После ухода гостей отец сердито говорит:
— Какой тон! Кто бы подумал! И машиной не могли не похвастаться.
— А Петрек, конечно, извозился, как поросенок. О! О! — Действительно, на кремовых рукавах видны следы соуса и взбитых сливок. — И слова никому не сказал.
— Дочка Янковских тоже ничего не говорила.
— Извини, Генек, но она поздоровалась, как человек, локти на стол не ставила, соусом не облилась. В этой твоей деревне ребенок совсем одичал, страшно его людям показывать.
— Почему в моей? Ты сама предложила, чтобы его опять туда отвезти. Я был против, если ты соизволишь себе припомнить.
Когда отец говорит почти шепотом, это значит, что он задет за живое.
— Против! Против! Но я не помню, чтобы ты предложил что-нибудь другое. Ведь нельзя оставить ребенка одного на месяц в пустой квартире.
— Я у себя на работе достал путевку в лагерь, и ты могла бы постараться на первую смену.
Чем тише говорит отец, тем больше повышает голос мама.
— Сколько раз я могу повторять, что у нас ограниченное количество мест? Мне дважды отказали! Ты не помнишь?
Каким-то образом они все же приходят к согласию, что действительно и в этом году Петрек должен был поехать к дедушке, не о чем спорить. В их споре нет ничего необычного, это повторяется каждый год после их возвращения из поездки… Маме всегда надо сказать что-нибудь об этой твоей деревне и о том, что Петрек совсем одичал за три недели, а отец начинает отвечать шепотом и доказывать, что идея послать Петрека к дедушке принадлежит маме. Странно только то, что сегодня разговор проходит в присутствии Петрека, обычно родители разговаривают, отправив его спать. Это не значит, что он их не слышит, но, по крайней мере, они могут так считать. Сегодня так считать нельзя.