— Я хочу ответить.
— Так что же это означает?
— Что?
— Твоя спячка. Только не говори, что тебе скучно. Всему старшему отряду скучно. Лагерь — это прекрасно для малышей, но вам здесь нечего делать. Я хотел достать для вас яхту, организовать марафонский заплыв, отправиться с вами в многодневный поход, и ничего из этого не вышло. Безопасность, простуды, нарушение системы трехразового калорийного питания… Одним словом, безнадежное дело. Так что скучно всем, а не тебе одному.
— Наверное.
Что-то не получилось с кольцами и линзами. Объектив был уже собран, а на столе одиноко лежала еще одна забытая линза.
— Смотри-ка, лишняя, неизвестно, что с ней делать! Какие неприятности могут быть в твоем возрасте, если учесть, что отметки у тебя приличные, дома все нормально и здоровье в порядке? А ты выглядишь так, словно у тебя все время болят зубы.
— Зубы у меня не болят.
— А выглядишь так, словно болят.
Может быть, сказать бородачу, о чем Петрек постоянно думает?
— Потому что я хочу, чтобы все осталось, как есть.
— Объяснил, называется. Теперь мне все стало ясно. — Улыбка исчезла в бороде. — Что должно остаться так, как есть?
Что? Разве можно так спрашивать: что! Должен остаться дом с деревянным забором, при доме сад, деревья с побеленными стволами, зеленые растения с тянущимися вверх чашечками цветов, жужжание пчел, добела истертый цепью ворот колодца, рыжий Муцек с лисьей мордочкой и дедушка в лоснящейся шляпе. Пока есть дедушка, есть и Лесняки, и Эля, и котлованы, и велосипед, и всё-всё. И всего этого может не быть, потому что…
— Я не хочу, чтобы дедушка жил у нас.
Это признание звучит глупо и по-детски, можно подумать, что Петрек не любит дедушку и не хочет поделиться с ним жильем, свободным временем, родителями.
— А почему?
— Потому что не хочу.
— С твоей точки зрения это действительно важная причина, однако я не убежден, что объективная ситуация совпадает с твоим желанием. А теперь серьезно. Дедушка живет один, правда?
— Нет. Да.
— Он не очень здоров?
— Да.
— Откровенно тебе скажу, мне не нравится твой эгоизм, потому что это называется эгоизм и никак иначе. Одинокий, старый, больной человек имеет право на опеку, даже за счет неудовольствия таких, как ты. Я думал, что ты в самом деле что-то переживаешь и стоит тебе помочь, а ты, оказывается, просто маленький себялюбец, который заранее огорчается тем, что ему придется ходить в аптеку и слушать дедушкин кашель.
— Совсем нет!
Бородач нашел место для забытой линзы и наконец объектив был собран как надо.
— Ты уверен в этом? Не везет мне с вами. Каждый раз я верю, что у вас серьезные неприятности, а оказывается, что один переживает из-за того, что у приятеля американские джинсы, а другая из-за того, что не ее, а подругу пригласили на пробные съемки в кино. Выдумываете себе проблемы. Вы как изнеженные собачки, которых и в жару надо закутывать, чтобы не простудились.
Таким был этот разговор, который ничего не прояснил и ничему не помог. Молодой воспитатель не понял Петрека, и это неудивительно, потому что Петрек и сам не слишком хорошо понимал, что с ним происходит. А может, и понимал, только не сумел передать этого другому человеку, ведь история была долгой и сложной, и, собственно говоря, начинать ее следовало со слов: «Мой отец родился в деревне под Варшавой…»
А может быть, следовало обратиться к еще более отдаленным временам: «Мой дедушка работал трамвайным кондуктором…»
Хотя нет, не так. Сначала надо описать сад, подробно, ни о чем не забывая, потому что каждая вещь может оказаться важной и необходимой для понимания сути дела. Дом тоже надо описать, с виноградной лозой на решетках окон, с низкими потолками, стенами, впитавшими запах яблок, с дымом, сливающимся с вечерними сумерками; горки подушек, положенных одна на другую, скрипящие двери, которые почти никогда не запираются на ключ — не от кого. А когда будет описано самое главное, можно рассказать о дедушке, рассказать очень просто: как сколачивалась клетка для кроликов, как они вместе с дедушкой ходили на кладбище и дедушка разговаривал с бабушкой, а Петрек ждал у ворот, о письмах от Бранека, которые хранятся в ящике, о пани Михалине, Муцеке, Эле, Лесневских, тропинке, бегущей под колесом велосипеда, охапке цветов, брошенных в грязь. И только после этого можно сказать: я хочу, чтобы все это было. Если все будет представлено именно так, только тогда можно без труда понять, чего он хочет.