— Ого, ты еще больше вытянулся! Настоящий мужчина.
— Что у дедушки?
— Все в порядке, а что ты имеешь в виду?
— Я не знаю.
— Дедушка передает тебе привет.
— Я писал ему.
— Он не говорил об этом.
За ужином разговор идет о предстоящем учебном годе. И отец, и мама надеются, что Петрек наконец серьезно возьмется за учебу, он ведь должен отдавать себе отчет в том, что отметки за последние два года имеют решающее значение при переводе в старшие классы. Неплохо было бы также выбрать какой-то один предмет, записаться, например, в исторический или географический кружок — это тоже принимается во внимание. На что может рассчитывать средний ученик со средними баллами? Ни на что! Абсолютно ни на что. Мама и отец будут глубоко разочарованы, если Петрека не переведут в старшие классы и он не получит полного среднего образования, именно поэтому они стремятся уже сейчас заблаговременно поговорить с ним как со взрослым человеком, они надеются, что он все понимает и постарается хорошо учиться.
Разговор между родителями начинается в кухне, они говорят тихо, но не настолько, чтобы ничего нельзя было разобрать.
— …да, наверное, очень скоро. Беседа была не из приятных.
Не слышно, что отвечает или о чем спрашивает мама, ее голос заглушают шум воды и гудение крана.
— У меня сложилось впечатление, что он внял моим аргументам, хотя и не без внутреннего сопротивления. И лишь когда я сказала, что…
Кран гудит все громче, прямо-таки завывает.
— Что ж, они не в восторге, я без труда договорился с ними. Это весьма облегчило дело.
Непонятно, кто и от чего не в восторге и что облегчило дело.
Кран завернут, и лишь теперь слышен голос мамы:
— Ты разговаривал и с ней?
— Да.
— И?
— Мне трудно прийти сейчас к окончательному выводу. Я предполагал, что будет хуже.
В кухне гремят какие-то крышки, что-то упало.
— Но она должна считаться с моим мнением, — продолжает отец. — Впрочем…
— Я боялась, что…
— Я знаю, что делаю, моя дорогая.
— Но в этой ситуации…
— Именно в этой ситуации.
За окном тарахтит тяжелый грузовик, давится от усилий мотор и стреляет выхлопная труба.
— …поверь, все дело в деньгах. Кто-кто, а там люди считать умеют. — Это снова отец.
— Может, ты и прав, хотя…
— Такова жизнь, моя дорогая. Только в возрасте Петра человеку кажется, что это не имеет значения.
— Ты знаешь, он вернулся каким-то странным.
— Это тебе кажется. Он вырос, загорел.
— Мне трудно его понять. Ты, Генек, должен быть с ним поближе, завоевать его доверие. У меня впечатление, что он за что-то сердится на нас.
Отец возмущен:
— Я все делаю для него, птичьего молока только не хватает, а в ответ одни капризы. То он не в себе, то он недоволен, то этот барин обиделся на меня неизвестно почему. В конце концов, для кого все это? Для него!
После взрыва наступает тишина, кто-то наливает воду, пьет, хорошо слышно бульканье воды, стук отставленного стакана.
— Ты очень нервничаешь Генек.
— Ты удивляешься этому?
— Нет.
— Я бы не хотел возвращаться в прошлое, но я должен честно сказать, что мои детство и юность были такими скверными, врагу не пожелаешь. Мать как мать, вечно в работе, подсовывала мне, что могла, но что она могла? — Вопрос отца повисает в полной тишине. — У бати никогда не хватало ни желания, ни времени заняться нами. Как вернулся он с этих своих работ, дома его не видно было, разные там мероприятия, митинги, демонстрации, собрания. Клочка земли перед домом некогда было вскопать, носило его по белу свету. И хоть бы что-нибудь за это получил! Я хотел дальше учиться. А он сказал, что учиться можно и по вечерам, а теперь, дескать, пора работать. Он, говорит, начал работать в двенадцать лет. — Помолчав немного, отец продолжает: — Хорош бы я был, послушайся его тогда. Вышел бы из меня второй Лесневский.
— Что было, то было, важно, что теперь.
— Моя дорогая, то, что было, имеет значение и теперь, и ни мне, ни бате этого не забыть.
— Но ты же далеко пошел с тех пор.
— Далеко, и поэтому он не может меня понять. Я руководствуюсь исключительно логикой, а он неизвестно чем: настроениями, капризами, воспоминаниями. Прости, но так нельзя жить в наше время, это смешно. И к тому же еще он наивен, как ребенок; по его мнению, все люди хорошие.
— Что ж, надо считаться со старческими причудами.
— Поэтому я и терпел их до сего дня.
Это, несомненно, важный разговор, и Петрек размышляет о нем, лежа с широко открытыми глазами. По стене передвигаются полосы света от автомобильных фар, дом легонько дрожит.