— Вечно ты свое, — недовольно фыркнул Лесняк-старшой. — Учеба да учеба.
С громким плеском падали в ведро очищенные картофелины, работа у братьев спорилась. Чик-чик — картофелина словно выскакивала из серой одежки и, белая, чистенькая, плюхалась в воду, сталкиваясь округлым брюшком с другими картофелинами.
— Оставайся, Петрусь, обедать, — предложила пани Лесневская. — Простокваша будет, ты ее любишь.
Муцек заскулил под забором. Он явно был глубоко разочарован поведением Петрека: вместо котлованов, купания, погонь за брошенной палкой приходится скучать под чужим забором.
— Спасибо. Я хотел искупаться.
— Как хочешь, я не принуждаю.
— Оставайся. — На крыльцо вышла Эля. — Потом будем вместе снимать черешню.
Петрек уже открыл рот, чтобы отказаться, но вдруг неожиданно для самого себя согласился. Конечно, он останется. И будет рвать черешню вместе со всеми. Между тем, услыхав это приглашение и выраженное Петреком согласие, Мариан почему-то помрачнел как туча и подбросил на руке финку.
— Так играешь или нет? Надоело ждать.
— Играй, кто тебе запрещает, — посоветовал другу Лесняк-старшой. — Мы сыграем, когда наработаемся.
— Нет, — отрезала пани Лесневская. — Надо нарубить и принести дров. Где это видано, чтобы такие добрые молодцы все играли да играли.
— Ох, мама, вечно ты…
— Не ворчи. Обижают вас, что ли?
Видимо, братья рассудили, что никакой обиды нет, так как протесты утихли.
Ведро исчезло в недрах дома, крыльцо тоже опустело. Солнце забралось на самую верхушку неба, выжигая последние остатки тени.
— Играем?
— Э, нет. Слишком жарко.
— Какие же вы, право! Хотели закончить игру, сами говорили.
— Некогда нам.
— Надо было сразу сказать.
Претензия Мариана как бы повисла в раскаленном воздухе и осталась без ответа. Во всяком случае, братья Лесневские не собирались объяснять свое поведение.
— Тогда я пошел.
— Никто тебя не держит.
— Но я в самом деле уйду, — пригрозил Мариан. — И Славек со мной уйдет. И Петрек.
— Ступай себе. Скатертью дорога.
После столь жесткой отповеди Лесняк-меньшой захихикал и как бы между прочим заметил, кивнув в сторону забора:
— Сегодня девчонки тоже играют в вышибалу.
— Заткнись, — осудили его братья. — Много ты понимаешь. Не вмешивайся в дела старших.
Свидетель этих довольно непонятных препирательств (все-таки это походило на ссору) оказался в трудном положении. С одной стороны, Эля пригласила его на обед, а он это приглашение принял, с другой стороны, был обижен Лесняками, меньшим, средним и старшим, как и Мариан, поскольку братья недвусмысленно заявили, что никого не держат и предпочли бы избавиться от непрошеных гостей. Только вот Эля…
— Мне, что ли, дрова колоть? — крикнула откуда-то из глубины дома невидимая пани Лесневская. — Топить нечем!
— Сейчас, сейчас! — Лесняк-старшой подошел к колоде и вырвал торчащий в ней топор. — Я буду колоть, вы — таскайте.
Коренастые чурбачки разлетались от его точных ударов. Колоть следовало с таким расчетом, чтобы поленца получались не слишком тонкими, не слишком толстыми. Жара нарастала.
— Если поедешь на котлованы, я с тобой, — сказал Мариан, который, несмотря на обещание уйти, вовсе не ушел, а топтался на месте, вертя финку в руке.
— Пожалуй, поеду, — согласился Петрек, хоть и знал, что никуда не поедет, пока еще раз не увидит Элю. Если Эля выйдет на крыльцо, он сможет покинуть свой пост у забора, если не выйдет, ничего не поделаешь, — останется, ведь она пригласила его на обед.
— Собирайся, — командует Мариан.
— Сейчас. Сейчас буду собираться.
С умышленной медлительностью Петрек встает, подходит к велосипеду. Резко пахнут разогретая резина и лак. Краем глаза он посматривает на крыльцо, в дверях пусто.
— Переднее колесо спустило.
До известной степени это соответствует истине, но не так уж спустило, чтобы нельзя было сесть на велосипед.
— Так подкачай, — советует Лесняк-средний, нагруженный охапкой поленьев. — Насос возьми в сенях, висит на стене.
Дверь из сеней приоткрыта на кухню, где пани Лесневская встряхивает дымящийся чугун с картошкой и Эля, привстав на цыпочки, что-то достает из буфета.
Пани Лесневская, очевидно, услыхала незнакомые шаги.
— Кто там? — спросила. — Славек?