где я, должен был продолжить свою миссию лечения.
Записав в толстый журнал, и переодев в больничную пижаму, повела меня, со всеми моими скудными вещами, по длинному коридору.
Я знал, что в конце каждого длинного коридора, должен гореть свет, и я не ошибся насчёт него.
В данном коридоре свет перешёл в столовый зал, с окошками в стенах для выдачи, порций еды.
Зал был пуст и перевёрнутые стулья, взгромождаясь на столах, поверх чесучовых скатертей, давали понять, что утренний завтрак уже давно кончился.
Завернув за угол, минуя туалетную комнату, и ванную,
зашли, в пустую палату.
Посмотрев на меня сверху вниз, сестра хозяйка, сказала,
- вот что, пацан. Выбирай любую, койку. Всё равно это ненадолго, всего на одну ночь, так что, потерпи, - сказала она.
-А завтра, тебя посмотрит врач, и определит в какой палате тебе лежать дальше, - добавив.
-Если захочешь кушать, то через полчаса у нас обед. Приходи, что нибудь придумаем, покормим,- сказала она, удаляясь.
Почувствовав какую - то усталую грусть, мне не захотелось быть в одиночестве. А захотелось переместиться домой, к родителям. Увидеться с мамой, сестрой, бабушкой, со всем родными, теми, кто любит меня, как и я их. Кто ждёт меня, как и я их. Захотелось увидеть, всех своих друзей, которые, наверное, забыли обо мне.
Забравшись под одеяло не раздеваясь, выбрав почему - то койку у окна. Я украдкой пустил слезу, и вдруг вспомнил о ней. Хотя твёрдо знал, что пора бы мне, её, уже и забыть.
Что уже больше ни когда не увижу, ту случайно встретившуюся мне девчонку, с которой нас связывала глупая болезнь почек.
Уснув, опоздал на обед, по инерции просыпая и ужин.
Проснулся разбуженным нянечкой принёсшей мне банки,
для сдачи анализов.
- Вот в эту баночку, вечером, а в эту баночку утром,- сказала она.
-Не проспи, я, разбужу. Сдашь анализ крови, и пойдём в рентген кабинет. Но предварительно, сделаю тебе две клизмы, одну вечером, другую утром, - обрадовала меня, что, мороз прошёл по коже.
На следующее утро, пройдя все экзекуции. Вынеся всё это как стоик, был поставлен на довольствие, общий стол.
-Какое счастье, наконец - то, - подумал я, - входя, под любопытные взгляды своих сверстников, в зал, называемой столовой.
Мне хотелось, не доходя свободного стола, проглотить этот кусок запеканки, выпить свою порцию киселя, и подойти за добавкой. В животе всё урчало, и тут я увидел ту?
О встречи, с которой, я мечтал, весь, вчерашний день, и даже когда засыпая.
Её тоже со всеми вещами в пижаме, вела по коридору, та же строгая сестра хозяйка. Свернув за угол, исчезла за поворотом. И я чуть испугался, что не увижу её, хотя понимал, что через мгновенья вновь встречу её.
Быстро доев свою запеканку, направился к выходу.
Издали увидел, что она уже вышла из палаты и направляется быстрым шагом, через весь коридор к вестибюлю. Что на лестничной площадке, за стеклянной дверью.
В углу перед перегородкой стояла большая пальма в кадке,
напротив дверь с зашторенными шторками на стёклах и надпись "Ординаторская"
Затаясь, под свисающими листьями пальмы, стал вслушиваться, но услышал только стук своего сердца.
Сначала, подумал, что она вошла в эту дверь. И вдруг, невольно услышал разговор двух женщин врачей шедших по коридору. На мгновение задержавшиеся у двери "Ординаторской".
-Ты не представляешь?- сказала одна,- кто бы мог подумать, что это внучка известного, военного конструктора, из подмосковного Калинина.
-Да ты что? - удивилась вторая.
- Но почему здесь, в этой дыре? Что во всей Москве не нашлось заведений по цивильней?- удивилась она.
-Ты упадёшь, если узнаешь,- говорил первый голос.
- Она и лежала в Сеченове, что на Пироговке. Там она познакомилась, с мальчиком, которого доставили к нам вчера из той же больницы.
И представь себе, такую истерику закатила.
Её мамаша узнав, вынуждена была обратиться к своему папаше, её деду, конструктору. А он в приёмную к самому ген секу Хрущёву,- говорила первая.
-Да ты что? - удивлялась вторая.
- А вот тебе и что, сам министр здравоохранения
привёз их сюда, на своей служебной волге.
Говорят, что отозвали из отпуска ведущего хирурга, кандидата в доктора медицинских наук, Волкову Н Б. - договорила вторая.
Говорившие врачи, одетые в белоснежные халаты, держа в своих руках, папки с историями болезней, вошли в ординаторскую, закрыв за собой дверь.
Я вышел на площадку. В дальнем углу, на скамье сидела миловидная молодая дама, в сером модном плаще. Пышная причёска её, выглядывала из чёрной с блёсками, шляпки, называемой капор. Изысканная внешность её будто кричала, отличалась ото всех, находившихся в вестибюле, изящной ухоженностью. Она сидела вполоборота ко мне. Сложенные одна на другую стройные ноги её, были обуты в лакированные боты. А высокие каблуки напоминали о писке тогдашней моды. Шёлковые телесного цвета капроновые чулки, облегающие её ноги, произвели на меня не определённое впечатление.
Одной рукой она держала руки рыдавшей Кати, другой свои лайковые перчатки, и маленькие часики на золотом браслете невольно пускали зайчики с её запястья, ловя блики света. Она, пытаясь успокоить её, уговаривая.
-Да, успокойся ты, найдём мы тебе твоего мальчишку, глупенькая, - говорила она, вытирая надушенным платком, её слёзы и кокетливо, поправляя свой капор.
И тут я видел двух милиционеров, охранников, стоявших в углу. Они смотрели на меня, словно удавы на кролика и кивали в мою сторону.
Я, потихоньку решив смыться, сделал задний ход и почувствовал крепкую руку, державшую моё плечо.
Обернувшись, увидел, всё ту же, сестру хозяйку, державшую меня твёрдой мужской хваткой.
-Не хорошо бегать, молодой человек, когда тебя вся больница разыскивает,- проговорила она, хмуря свои крашеные брови.
И тут же обе, как по команде, мать и дочь, обратили на меня внимание.
Кейтлин перестала выть, и слёзы её сразу же просохли. А ей мать, вздохнув полной красивой грудью, так взглянула на меня с укором, что у меня пропал дар речи.
И вот уже милиция, направляясь ко мне, разговаривает чём - то с сестрой хозяйкой, показывая свои документы. Та машет головой, со всем соглашаясь.
Я уже смотрю, как Кейтлин, стремглав бросилась ко мне.
И вот уже, её руки я ощутил на своих плечах и мокрая от слёз щека, прижалась к моей щеке, вызывая степень не удобства и стеснения.
-Где ты был, - спрашивала она, - я тебя всюду искала.
-Пойдем быстрее, я познакомлю тебя со своей мамой,
- говорила она, не дожидаясь моих оправданий.
Таща меня, за рукав моей пижамы, подводя к матери.
Я только сейчас обнаружил, что причёска на голове Кейтлин изменилась. Она была пострижена под каре и прямые волосы, с загнутыми концами по краям придавали лицу еще большую очаровательность.
Одежда на ней тоже изменилась, теперь вместо пижамы она была одета в прозрачно воздушное белое платье, немного помятое, сзади, но зато пышное спереди.
На ногах её были стоптанные босоножки, с белыми гольфами. С одной ноги часто сваливалась гольфа, ей приходилось останавливаться и поправлять её свободной рукой. Она немного припадала на одну ногу, и я заметил, что каблук на одной из босоножек был сломан.
-Познакомься, это моя мама,- подвела на меня к красивой даме, которую давно заметил я, называя её своей матерью.
-Эльза!- представилась она,- но все называют меня просто Эллой, или тетей Эллой, можно даже так, - разрешила она.
-Эльза, это что-то немецкое, - сказала она как бы оправдываясь.
Хотя я до мозга костей русская, это причуды моих родителей, - просто, начала объяснять, она.