Вечером все собрались на кухне, расспрашивали Марью о ее первом заводском дне.
Марья говорила, и весь народ покатывался со смеху, слушая ее рассказ. Она заметила десятки смешных мелочей и, рассказывая, сама задавала вопросы, всплескивая руками, удивлялась, недоумевала.
- Ну вот, ей-богу, как побачила я цего, ну як его... - говорила она.
- Блок? - подсказывал Крюков.
- Та ни, який там блок.
- Рольганги? - спросил Гриша.
- Та боже ж мий, ну лысый такой, кучерявый...
- Сергей Иванович... заведующий сборкой... Царев... - хором подсказали все и захохотали.
- Ну да, заведующий сборкой, глаза хитрющие такие. Посмотрев на меня: "Вы ахтомобили умейте делать?" Тьфу, шоб ты сказився, та я их в жизни не делала, так у меня сердце замлило. "Пропало, думаю, все". А вин сыдыть, такий соби важный, надутый и глаза хитрющие... А потом прийшов цей маленький, ну нос у него колбасой, и тоже бачу - хитрый, як мышь.
- Селезнев, мастер? - смеялись слушатели.
Потом каждый принялся вспоминать свой первый заводской день. И оказалось, что все помнят этот день; даже старик Платонов рассказал со всеми подробностями, что сказал ему мастер, как подшутил над ним токарь и как инженер, пришедший в цех с черным зонтиком, спросил у него: "Сколько тебе лет, паренек?"
Обычно молчаливый Гриша Стрелков рассказал, как он в деревне представлял себе город и все удивлялся, зачем его, плотника, вербуют на металлический завод.
- Такой я был чудак, - говорил он, - ворота, думаю, железные, двор тоже вымощен железными плитами, стены все из железа, и мучило меня сомнение, вот как Марью сегодня, - приду я туда, деревенский плотник, и поднимут меня на смех: "Здесь железный завод, деревянным людям тут делать нечего".
Он усмехнулся от воспоминания, погладил рукой толстую книгу "Справочник по холодной обработке металлов" и негромко сказал:
- Сам удивляюсь! Неужели я таким волосатиком десять лет тому назад был?
Дмитриевна и Вера - им обеим всегда казалось, что люди недостаточно восхищаются Гришей, - в один голос сказали:
- Наш Гриша инженером будет...
Потом все настроились на философский лад и решили в складчину купить пива.
В течение вечера дважды еще ходили за пивом. И в этот вечер Марья рассказала историю своей жизни.
Теперь, слушая ее, мужчины покачивали головами, а женщины вздыхали.
А она говорила громко, почти кричала, сбиваясь, путая слова, мотая головой, говорила жадно, точно человек, долго живший в чужой стране и вдруг встретивший земляков. Ночью, когда все легли, Марья спросила:
- Ильинишна, вы спите?
- Сплю, - ответила Ильинишна.
- Вот я думаю, - задумчиво сказала Марья, - чого це медь такая мягкая: ударишь по ней молотком, и вона плющыться и плющыться.
VIII
Бутылка, которой орудовал рыжий, называлась гайковерт. Рыжий устанавливал коленчатый вал и закреплял коренные подшипники. Рыжий сам объяснил это Марье.
Девушка с челкой привинчивала маслопровод. Парень в полосатой матроске устанавливал картер маховика. Парень, носивший желтую, казавшуюся очень жаркой фуфайку, вставлял выхлопные и впускные клапаны и подбирал поршни.
Чем больше Марья узнавала о работе людей, стоявших у малого конвейера, тем меньше она понимала всю эту сложность и запутанность. Какое отношение имеют медные, разветвленные трубки, прокладки, клапаны, поршни к хрипло орущим грузовикам, катящимся по асфальту заводского двора? Эти светло-зеленые машины, кажущиеся еще влажными и липкими, точно вылупившиеся из яйца, восхищали и удивляли ее - ведь она была причастна к тайне их рождения.
К концу первого дня своей работы на заводе Марья решила, что поняла всю премудрость, - просто нужно вгонять медные шплинты в продырявленные головки болтов; через неделю она растерялась - завод был огромен и совершенно непонятен.
- Слышь, Шевчук, - сказал рыжий, - после работы собрание будет, ты домой не уходи...
- Про што собрание?
- Про что, про что, - сердито переспросил рыжий, - про кофе с молоком... Посидишь - услышишь...
Он относился к Марье сурово, был немногословен, и это нравилось ей.
Собрание происходило в красном уголке. Рыжий, севший на скамью рядом с Марьей, шепотом говорил:
- Начальник мотора, технолог из коробки скоростей, начальник коленчатого вала, а вон тот - начальник всего цеха.
"Старый, невидный", - подумала Марья, разглядывая пожилого длиннолицего человека. Потом пришел человек громадного роста, одетый в защитный костюм.
- Заведующий производством завода, - сказал рыжий.
Собрание началось.
Сперва начальник цеха делал сообщение. Говорил он плохо, заикался, помогал себе руками, мотал головой. Но, видно, сила его была не в гладкой речи: сидевшие аплодировали, смеялись, кричали "правильно", а некоторые сердито махали руками и пожимали плечами с таким видом, точно на них возводят напраслину.
- Этот человек производство знает, - убежденно сказал рыжий, - он еще у Рябушкинского работал слесарем.
После начальника цеха выступил заведующий производством. Говорил он громким, рокочущим голосом, протягивая свою огромную ручищу в сторону зала, и спрашивал:
- Петя, это ты задержал ремонт станков?
Петя из зала отвечал:
- Кузница задержала, а не я...
А заведующий производством уже снова обращался к другому:
- Степан Григорьевич, ты помнишь, как мы вместе с тобой в цехе вкалывали?
- Ну, помню, - недовольным голосом отвечал из зала старик.
- Так я тебе прямо, по-рабочему скажу - это ты запорол кулачковые валы...
Потом он принялся ругать лысого начальника сборки. Марья даже закряхтела, до того ей стало жалко Сергея Ивановича.
- Что же, товарищ Царев, - говорил заведующий производством, испытательная станция возвращает два экспортных мотора как брак - поршни заедают, а ты мне пишешь служебную записку: нет тряпья для протирки цилиндров... Тряпья нет? - оглушительно и грозно спросил он. - Нет такого объяснения. Ты должен из дому принести это тряпье, у жены возьми рубашку и ею протирай цилиндры...
Марья поглядела на Сергея Ивановича. Он сидел, сгорбившись, и спокойно глядел на заведующего производством.
- У меня жена одна, - усмехнулся он, - а моторов я выпускаю сто двадцать штук в день, нашего семейного белья на полсмены едва ли хватит...
Все зашумели, зааплодировали. Марья стыдилась хлопать в ладоши и потому только шумно вздохнула от удовольствия. Ей не понравился заведующий производством.
Потом начались прения.
Разговор шел о программе, о сырье, об организации подачи деталей на сборку, о плохом качестве резцов, о расширении завода, о подготовке к выпуску легковых машин.
Марья видела: народ ругался. Какой только ругани и каких только ссор Марья не слышала за свою жизнь! Кухонные стычки, базарные сражения, тяжелые деревенские бои, когда люди с мутными от злобы глазами наступали друг на друга, осипшими голосами кричали о человеческой подлости, обвиняли друг друга в обмане, трусости, воровстве...
Здесь тоже ругались люди, но предметом ругани была не мерка картошки или кружка молока и не тридцатикопеечная сдача. Здесь, - удивительное дело, - начиная ругаться, каждый говорил: "товарищи". И Марью поражали эти люди, их горячий спор о заводе, их дружба и ругань, общее им всем желание.
Попросил слова рыжий парень. Он говорил, и все поглядывали на него. Марье казалось, что смотрят на нее, и она испугалась.