Орлов обнял жену.
- Умница моя, чего мне сердиться, - сказал он, - мне страшно только думать, что бы я делал и как жил, если бы случай не столкнул нас на именинах у Котелковых.
Вечером двадцать девятого апреля Вера Игнатьевна приехала домой на "фордике" и, поднимаясь по лестнице, раскрасневшаяся от удовольствия, говорила своей маленькой гостье:
- Что за прелесть ездить на легковой машине, - кажется, всю жизнь бы каталась.
Это была ее вторая поездка на автомобиле - в позапрошлом году они со свекровью, приехавшей погостить, наняли на вокзале такси. Правда, та первая поездка была немного омрачена - шофер всю дорогу ругался, говорил, что у него камеры спустят и что для такого багажа нужно нанимать трехтонку.
Не успели они зайти в комнату, как раздался звонок.
- А вот и дядя Лева пришел, - сказала Вера Игнатьевна и взяла девочку за руку, повела ее к двери.
- Знакомьтесь, - сказала она, - это Ксенья Майорова, а это товарищ Орлов, дядя Лева, мой муж.
- Здравствуй, дитя мое, - сказал Орлов и погладил девочку по голове.
Вид гостьи разочаровал его, он представлял ее себе крошечной, миловидной, с печальными, как у взрослой женщины, глазами. А Ксенья Майорова была коренастая, некрасивая, у нее были серые узкие глаза, толстые, красные щеки и немного оттопыренные губы.
- Мы на машине ехали, - хвастливо сказала она басовитым голосом.
Пока Вера Игнатьевна готовила ужин, Ксенья ходила по комнате и осматривалась.
- Тетя, а радио у вас есть? - спросила она.
- Нет, деточка, пойди-ка сюда, мне нужно тебе кое-что сказать.
Вера Игнатьевна увела ее по всяким делам, и в ванной комнате они беседовали про зоологический сад и планетарий.
За ужином Ксенья посмотрела на Орлова и ехидно рассмеялась:
- А дядя рук не помыл.
Голос у нее был густой, а смех тоненький, хихикающий.
Вера Игнатьевна спрашивала Ксенью, как по-немецки называется дверь, сколько будет семь и восемь, расспрашивала, умеет ли она кататься на коньках. Она поспорила, как называется столица Бельгии, - Вера Игнатьевна предполагала, что Антверпен.
- Нет, Женева, - утверждала Ксенья и упорно трясла головой, надувала щеки.
Лев Сергеевич отвел жену в сторону и шепотом сказал:
- Уложи ее, и я посижу возле нее, расскажу что-нибудь, она чувствует себя у нас как-то по-казенному.
Вера Игнатьевна сказала:
- Лев, может быть, ты выйдешь покурить в коридор, а мы пока проветрим.
Орлов ходил по коридору и старался вспомнить какую-нибудь сказку. Красная Шапочка? Эту она, наверное, знает. Может быть, просто рассказать ей о тихом городе Касимове, о лесах, о прогулках по берегу Оки, рассказать про брата, бабушку, сестер.
Когда жена позвала его, Ксенья уже лежала в постели. Лев Сергеевич сел рядом с ней и погладил ее по голове.
- Ну как, нравится тебе у нас? - спросил он.
Ксенья судорожно зевнула и потерла кулаком глаза.
- Ничего, - сказала она и серьезно спросила: - Вам, верно, очень трудно без радио?
Лев Сергеевич принялся рассказывать ей про свое детство, а Ксенья зевнула три раза подряд и сказала:
- Одетым сидеть на кровати вредно, с вас микробы переползут.
Глаза ее закрылись, и она, полусонная, начала лопотать неясным голосом, рассказывать какие-то дикие истории.
- Да, - плаксиво говорила она, - меня на экскурсию не взяли. Лидка в саду видела, почему она не сказала, а я два раза в кошельке его носила, вся поколотая хожу... а про стекло не я сказала... сама она легавая...
Она уснула, а Лев Сергеевич и Вера Игнатьевна молча смотрели на ее лицо. Спала она бесшумно, губы ее еще больше оттопыривались, рыжие хвосты косичек шевелились на подушке.
Откуда она - с Украины, с Северного Кавказа, с Волги? Кто отец ее? Может быть, он погиб на славной работе в забое, в дыму на колосниковой площадке или он утонул, сплавляя лес? Кто он? Слесарь? Грузчик? Маляр? Лавочник? Что-то величественное и трогательное было в этой спокойно спящей девочке.
Утром Вера Игнатьевна ушла за покупками, нужно было запасти продуктов на три праздничных дня. Кроме того, она хотела сходить в большой "Мосторг" и купить шелкового полотна на летнее платье. Лев Сергеевич остался с Ксеньей.
- Слушай, mein liebes Kind, - сказал он, - гулять мы сейчас не пойдем, а посидим дома.
Он усадил Ксенью к себе на колени, рукой обнял ее за плечи и принялся рассказывать.
- Тихо, тихо сиди, будь умницей, - говорил он каждый раз, когда Ксенья пыталась сойти с его колен. И она успокоилась, сидела, посапывая и внимательно глядя на говорившего дядю Леву.
Вера Игнатьевна вернулась к четырем часам, очень уж много народу было в магазинах.
- Что это ты такая надутая? - испуганно спросила она.
- Да, надутая, - сказала Ксенья, - может быть, я есть хочу.
Вера Игнатьевна побежала на кухню готовить обед, а Лев Сергеевич продолжал развлекать девочку.
После обеда Ксенья попросила бумаги и карандаш, чтобы написать письмо.
- Марки не нужно, я его сама Лидке отдам, - сказала она.
Пока Ксенья писала, Вера Игнатьевна предложила мужу пойти всем вместе в кино, но Лев Сергеевич замахал на нее руками:
- Что ты говоришь, Вера, сегодня жуткая толкотня, мы, во-первых, билетов не достанем, во-вторых, в такой вечер хочется посидеть дома.
- Мы, слава богу, все вечера дома сидим, - возразила Вера Игнатьевна.
- Ну, не спорь, пожалуйста, - рассердился Орлов.
- Ей скучно, она ведь привыкла всегда на людях, с подругами.
- Ах, Вера, Вера, - ответил он.
Вечером все пили чай с кизиловым вареньем, ели торт и пирожки. Торт очень понравился Ксенье, и Вера Игнатьевна забеспокоилась, пощупала живот девочки и покачала головой. А у Ксеньи после чая действительно заболел живот, она помрачнела и долго стояла у окна, прикладывая нос к холодному стеклу,- когда стекло делалось теплым, она передвигалась немного и снова грела носом стекло.
- Ты о чем думаешь? - спросил, подойдя к ней, Лев Сергеевич.
- О всем, - сердито сказала она и снова расплющила нос об стекло.
Теперь, наверное, собираются ужинать. Подарки она не успела взять, и ей оставят что-нибудь плохое - книжку про животных, а у нее уже есть такая книжка. Правда, можно будет обменяться... Очень славная тетя эта Вера. Жалко, что она не воспитательница. А девочки, которые остались, целый день катаются на грузовике. Вот она сделается летчиком и сбросит на этого дяденьку газовую бомбу. Какие-то старые девочки во дворе - наверное, из седьмой группы.
Она стоя задремала и ударилась лбом об стекло.
- Иди спать, Ксанка, - сказала Вера Игнатьевна.
- Как баран об стекло стукнулась, - сказала Ксенья.
Ночью Орлов проснулся, он протянул руку, чтобы тронуть жену за плечо, но ее не было рядом с ним.
"Что такое, где Верунчик?" - в испуге подумал он.
С дивана раздавался негромкий голос, всхлипывания. Он прислушался.
- Ну, успокойся, дурочка ты такая,- говорила Вера Игнатьевна, - куда я тебя ночью поведу, трамваев нет, а нужно через весь город идти.
- Да-а-а, - сквозь всхлипывание говорил басистый голос, - он у вас какой-то малахольный.
- Ну, ничего, ничего, он ведь хороший, добрый, видишь, я ведь не плачу.
Лев Сергеевич закрыл голову одеялом, чтобы дальше не слушать, и, притворяясь спящим, тихонько захрапел.
1936
Осенняя буря
В ноябре Гагры стояли тихими, безлюдными, но они были полны света, осеннего тепла, а в маленьких садиках, в тесноте некрупных деревьев, вызревали оранжевые центнеры мандаринов и апельсинов.
Мне отвели комнату на втором этаже, в санаторном корпусе, расположенном над самым береговым обрывом, крепленным каменными глыбами и бетоном.
Двадцать первого ноября я лег в постель как обычно, в одиннадцать часов, немного почитал и уснул.