Так было с дружеским матчем между двумя элитарными школами, где я практически в одиночку забила пять мячей вражеской команде. Выиграла «всухую». Почти никто из моих сокомандников не смог проявить себя тогда, противники же, просто не успевали разыграть мяч.
Этого успеха мне не забыли. С этого матча и начался период травли. Они объявили бойкот, запретив всем, кто входил в иерархическую вертикаль, разговаривать со мной. Никто не пытался ослушаться этого негласного правила. Никто, кроме Стеллы Нокс Флерет, дочери местного политика. Эта девушка из высшего общества отличалась невероятной популярностью и непререкаемым авторитетом, поэтому ее дружбу с персоной нон-грата окрестили причудой — единственным недостатком, который обязан быть у такого совершенства, коим являлась Стелла.
Она первой подала руку, разглядев во мне сильную, но непростую натуру. Сначала добрую волю Стеллы я отвергла, поскольку изнуренная бесконечной борьбой, не доверяла никому, но Флерет не сдавалась. Потребовался год, чтобы хоть немного "приручить" меня.
Из-за Стеллы я узнала, что значит «Кэлум». И узнала, какова власть его семьи. А еще понимала, что, не имея родителей, полностью зависимая от поддержки государства, чьи чиновники всегда коррумпированы, мы вместе с сестрой можем оказаться где угодно, если этот парень задумает мстить или жаловаться. Я не знала, что нужно сделать, с кем и каким образом бороться, а спросить было не у кого. И стала просто ждать, когда моя судьба решится.
Сознаю, погорячилась..
Единственное, о чем я никогда не пожалею, это о вмешательстве в драку на фестивале. Да, я снова, безмозглость такая, восстала против Кэлума... во второй раз! и это уже не было похоже на обычную затрещину. Но тут уж я точно не могла поступить иначе!
************
Школьный Фестиваль был в полном разгаре.
— Как здесь можно находиться?! – перекрикивая шум, я пытаюсь донести до Лайтинг-младшей свое недовольство. С неприязнью смотрю на огромные колонки в пяти метрах от нас, откуда вырывался монотонный ритм клубного трека, заставляя пол мелко дрожать.
— Хватит жаловаться! Мы пришли развлекаться! – Соля примиряюще улыбнулась.
Все вокруг напоминало клуб. Дымный сумрак, спертый, сладкий воздух, подростки и молодые люди, которые составляли львиную долю толпы. Музыка разливалась повсюду, басы отдавались где-то в районе печени, а точечный свет мини-ламп, целые гирлянды белых звезд, разноцветные огни блестящих диско-боллов раздражал невероятно. Шум стоял тяжкий, так глубина давит на уши после погружения в толщу воды. Я напряженно вглядывалась в размытые лица, вслушивалась в глубину басов, тащила за собой Солю и не понимала, какого черта здесь делаю.
Отказывать Риперу не хотелось — он участвовал в конкурсе на лучший танцевальный мант, а попутно вступилась Соля. Иногда, моя младшая сестра вела себя как капризный ребенок.
Встречая знакомых мы не здоровались, не замечали друг друга. В отличие от школы, те вели себя по-странному фамильярно — на подобных фестивалях и праздниках старшеклассники всегда находили возможность выпить. Но откуда мне было знать об этом, если никогда в своей жизни я не пыталась посещать подобные мероприятия?
Соля кое-что понимала, но предпочитала молча смеяться над моей наивностью. Ей казалось, что именно моя неиспорченность – единственная милая во мне черта.
Не без труда пробирались к сцене, поскольку именно там должен был развернуться настоящий батлл между танцевальными командами - придется довольно-таки долго стоять на танцполе, перед сценой. Зная все это, я собиралась, по крайней мере, увидеть то, ради чего организовывался фестиваль. А потом уйти. У Соли были другие планы. Через два часа за ней должен был заехать Сноу, поэтому девушка лихорадочно придумывала план побега от старшей сестры.
Команды шли внахлест, с напором, так, что уже путались мысли и впечатления. Я чувствовала, что еще чуть-чуть, и у меня вылезут глаза. Конечно, ребята многое умели, некоторые танцы были очень интересными, но быстро забывались. Как будто конвейерное производство: не успели одни сойти со сцены, как появлялись другие, быстро выступали и исчезали навсегда.
Соля незаметно испарилась еще со второго выступления, сказав, что ей нужно отлучиться. Я отпустила ее без задних мыслей, но потом спохватилась, пыталась выбраться из толпы, но меня не пустили. Разозлившись на сестру, я принципиально осталась на том же месте.
Но вот на сцену вышел Сидней. Он привлек внимание тем, что был во всем белом и уже совершенно другой! Виновата ли в этом сцена или его образ, но он казался выше и крепче, округлая кость плеча красиво выступала из-под ткани, а небольшие, но крепкие мускулы создавали приятные линии всей руки, органично следуя от предплечья к локтю, от локтя к кисти. Он был слишком бледен, отчего его лицо казалось прозрачным и тонким, почти неземным, как будто ангельским. Если бы я разбиралась в искусстве, непременно сравнила бы его с юными лицами на полотнах Возрождения.