— Достань.
Вытянув презерватив и тюбик со смазкой, Персиваль аккуратно уложил их на поверхность стола и внимательно глянул Ньюту в лицо. С учётом того, что их решение «сегодня, сейчас» было крайне спонтанным… когда успел-то?
— Вчера, — ответил Ньют на невысказанный вопрос, хитро блестя глазами. — Я был уверен, что ты сегодня согласишься.
Персиваль прикрыл глаза и невесомо коснулся губами кожи между бровей. Предусмотрительный, обо всём подумал — а он-то сам, балбес… чего опасался-то? Заехал бы в аптеку, купил… на будущее…
— Хорошо, что завтра тренировка не у меня, — Ньют чуть прикусил губу, обхватывая ногами талию нависшего над ним Персиваля. — А то пришлось бы… отложить.
— Действительно, — чуть хрипло отозвался тот, снова почти утрачивая способность мыслить. Потому что Ньют пошёл дальше — отпустил его бока, развёл ноги шире и прижал колени к груди, сгибаясь почти пополам. Да уж. Что ему бильман, если он такое в постели вытворяет.
Персиваль резко выдохнул, отклоняясь назад и любуясь открывшейся ему картиной. Ньют творил такое, что впору было с ума сойти, и Персиваль едва мог заставить себя не накинуться на него.
Ньют под его взглядом коротко застонал, слегка погладив себя по бёдрам:
— Ну ты же хотел… убедиться до конца.
Кажется, именно в этот момент крышу и сорвало окончательно. С треском. И унесло в неизвестном направлении. Да и было бы удивительно, если бы этого не случилось: выгнувшийся перед ним, выставивший себя напоказ, ждущий Ньют, который ещё и губы кусал и облизывал, гладил себя, при этом не трогая член, явным образом дразня и приглашая одновременно… короче говоря, сохранению трезвости ума всё это совершенно не способствовало.
Персиваль качнулся ближе, опустил ладони Ньюту на бёдра — поддерживая и немного давя, не позволяя выпрямить ноги, слегка сжал — Ньют выкрикнул или выстонал в ответ что-то бессвязное, но явно не протестующее — и принялся гладить напряжённую кожу, дурея от понимания, каково сейчас Ньюту — чувствовать вот так, демонстрировать себя и свои желания, гнуться под ним и отдаваться уже сейчас, даже без проникновения. Ощущать натянутой кожей жёсткие ладони Персиваля, изнывать от желания — член его почти прижимался к животу, что было красноречивее всего — дрожать от напряжения…
— Перси… — простонал он, закрывая, наконец, глаза, — Перси, я с ума сейчас сойду…
Персиваль хмыкнул, отпустил его, схватил смазку и выдавил себе на ладонь. Снова надавил — теперь уже одной рукой — и осторожно коснулся входа, смазывая и вводя один палец, жмурясь в ответ на очередной — новый — стон.
— Ты же сам не хотел быстро, — тихо напомнил он, аккуратно трогая гладкие стенки. Ньют резко мотнул головой набок, обхватил вторую ногу, другой рукой потянулся к члену, огладил головку щепотью — как-то несмело, будто бы ждал, что запретят или, может, велят подождать — ну нет уж, не сейчас подобные игрища. Точно не сейчас. Хотя мысль не была лишена привлекательности.
Персивалю всегда нравился контроль. В том числе и в постели.
А учитывая, что с Ньютом он был готов попробовать это с обеих сторон…
Ох.
— Ещё, — выдохнул Ньют, пытаясь насадиться на его палец. Выдохнул вроде бы и требовательно, но при этом почти жалобно. — Ещё, Перси, пожалуйста. Мне… Мне мало.
Отказать Персиваль, конечно, не смог.
Добавить второй, склониться, отпуская уже ноги — не стоило всё-таки так долго — позволить ему расслабить их, вытянуть, упереться пятками в матрас — поймать губами очередной стон-всхлип, накрыть ненадолго его ладонь, ласкающую член и отпустить, чтобы сжать собственный. Давненько его так не накрывало. С юности, кажется. Немудрено, впрочем — Ньют, похоже, в любой области был полон сюрпризов. И от этих сюрпризов конкретно шла кругом голова.
— …Хватит, — едва пальцев стало уже три, Ньют поймал его за запястье, останавливая растяжку, — хватит, ладно? Я это не очень-то и люблю, лучше просто дай мне привыкнуть. Я хочу тебя, Перси. Тебя, твой член, а не твои пальцы. Иди ко мне. Пожалуйста.
Последнее слово он выдохнул так, что Персиваля едва не оглушило одной только интонацией. Сознание почти плыло — а Ньют ещё и снова обхватил его ногами, потянул на себя, едва он убрал руку.
Как он раскатывал по члену резинку, смазывал себя и входил, Персиваль почти не запомнил — очнулся только внутри, после особенно громкого стона — своего, чужого, их общего, неважно — и после того, как Ньют вцепился ногтями в его плечи, безмолвно останавливая, замирая под ним и медленно, до безумного медленно расслабляясь.
Персиваль склонился, сцеловывая влагу с ресниц и висков, шалея от тепла, тесноты и нежности, от каждой детали происходящего и от всего сразу. Ньют глубоко и размеренно дышал — нет, Персиваль, ты не будешь думать, что «как на тренировках», ты его после этого тренировать не сможешь, если так подумаешь! — постепенно ослабляя хватку за плечи, и когда вместо этой хватки он почти невесомо их огладил и снова поднял ноги, чуть ли не пришпоривая, Персиваль осторожно толкнулся внутрь — и тут же задвигался, поощряемый тихим довольным стоном.
Тянуло закрыть глаза, но не смотреть на такого — раскрасневшегося, растрёпанного, мечущегося от наслаждения под ним Ньюта с полуопущенными веками и слегка приоткрытыми алыми губами было попросту невозможно. И Персиваль смотрел, наслаждаясь не только движениями — подмахивать Ньют стал очень и очень скоро — но и зрелищем.
В какой-то момент Ньют снова сжал его плечи, впился ногтями, с силой прочертил по спине, наверняка до царапин — и выстонал требовательно:
— Быстрее, Перси. Я не стеклянный, в конце концов!..
И Персиваль, естественно, потерял последние тормоза. Если Ньюту хотелось побыстрее и пожёстче — что ж… он не смел отказать.
Ньют застонал как-то особенно громко и почти жалобно, и Персиваль остановился бы, если бы не лёгшая на затылок рука, приятнувшая в поцелуй, если бы не снова ноги на спине, если бы Ньют не сжался вокруг его члена, заставляя чуть ли не рычать в ответ…
…Кончив, он повалился сверху, в последнюю секунду кое-как выставив локоть, чтобы не придавить — чуть сместился и снова накрыл ладонь Ньюта своей, направляя, помогая ему ласкать себя и стараясь всё же поймать его темп, а не навязать свой. Не сейчас, не в этот раз. Вот позднее — сколько угодно.
Ньют выгнулся, выплёскиваясь на их руки и немного — себе на живот, медленно выдохнул и уткнулся мокрым лбом Персивалю в плечо, прерывисто дыша и забросив на него чистую руку. Персиваль бездумно притянул его ещё ближе, почти вжимая — объятия с ним после секса казались какими-то естественными, и глупостью было бы откатиться или тут же уйти в душ.
Пролежав так минут пять, Ньют небрежно клюнул его в ключицу и отстранился:
— Я сполоснусь схожу, ладно?
— Конечно, — Персиваль, не удержавшись, коротко взъерошил ему волосы. — Только недолго, мне тоже нужно.
— Естественно, — Ньют необидно фыркнул и вышел — как был. Персиваль прикрыл глаза и улыбнулся в подушку.
Помимо душа хотелось спать. Немного. В конце концов, только-только начинался вечер. Сгрести Ньюта в охапку, укутать обоих одеялом и спать. Желательно перед этим, правда, одеться — иначе до середины ночи можно было и не уснуть.
Но завтра с утра ему ехать на каток: по расписанию была тренировка у Тины и Ричарда. А если сейчас проспать пару часов, то это собьёт график. И Ньюту тоже. Нельзя.
Жаль.
Значит, придётся просить кофе. Уезжать Персиваль точно не собирался. И вообще намеревался набраться наглости и тут заночевать.
— …Синее полотенце на крючке справа от двери, — бросил Ньют, вернувшись и принимаясь копаться в шкафу. В сторону Персиваля полетели какие-то чёрные штаны и серая майка, тот поднялся с кровати и сгрёб их в охапку. — Больше ничего твоих размеров у меня нет. Хотя бы относительно твоих.
Персиваль хмыкнул что-то в знак благодарности и ушёл в ванную.
Почему-то он не сомневался, что кофе Ньют сварит безо всяких просьб.
И, выйдя после душа в коридор и почувствовав знакомый аромат, только улыбнулся.