Персиваль согласно выдохнул и, снова заведя руку назад, погладил Ньюта там, до чего дотянулся — по левой лопатке.
Отдельно радовало то, что Ньют просто действовал. Не успокаивал — значит, видел, что это не нужно, не твердил хрестоматийное «доверься мне» — значит, видел, что и так верят… Просто делал то, что решил. То, что делать было нужно.
Смазанный палец медленно погрузился внутрь, огладил стенки, вторая ладонь успокаивающим теплом легла на поясницу. В темноте шёпот Ньюта, накладываясь на взрыв ощущений, прозвучал почти оглушительно:
— Я могу взять игрушку, если хочешь.
Персиваль резко мотнул головой. Сам Ньют «классическую» растяжку недолюбливал — объяснял, что из-за неровностей пальцев — ему нравились как раз пробки, дилдо и тому подобное, но с Персивалем всё было ровно наоборот. Оказываясь снизу, он как раз предпочитал внутри живое тепло, а не силикон, пластик или что-то ещё.
— Хорошо… — Ньют гладил его и снаружи, по спине, и изнутри, голова кружилась, член пульсировал между матрасом и животом, и даже несмотря на то, что снизу Персиваль не был уже довольно давно, одного пальца ему уже становилось мало. Он слегка насадился на него, услышал одобрительный выдох и щелчок крышки тюбика — и Ньют добавил второй.
Хо-ро-шо…
Ещё немного, и Персиваль бы наплевал на все «лежи и получай удовольствие» и попытался бы трахнуть себя этими пальцами, тем более, что довольно скоро их стало три — но ладонь на пояснице как-то напоминала о том, кто из них сейчас что делает.
— Ньют, пожалуйста, — и дальше лежать так, когда тебя всего-навсего растягивают, было уже невыносимо, Персиваль попросту опасался сорваться и кончить раньше, чем Ньют по-настоящему начнёт.
Пальцы аккуратно и легко исчезли, Ньют потянул Персиваля за плечо, безмолвно прося перевернуться.
Оказавшись на спине, Персиваль открыл глаза. Ньют смазывал себя, сосредоточенно закусив губу, его волосы беспорядочно прилипли ко лбу, и Персиваль, не выдержав этого зрелища, потянулся к Ньюту, ухватил его за затылок, роняя на себя и пытаясь поцеловать — но тот увернулся, прочертил губами по линии челюсти, потёрся носом о щёку. Взял Персиваля за руку, переплетая их пальцы, прижался бёдрами к бёдрам… Персиваль молча и нетерпеливо двинул своими вверх, подгоняя. Ждать дольше он и правда не мог.
Войдя в него, Ньют судорожно стиснул руку, опустил голову, прижимаясь мокрым лбом ко лбу Персиваля, провёл языком по его губам, поцеловал — глубоко и настойчиво — сжал свободную ладонь вокруг его члена, вырывая очередной стон. Слишком хорошо, почти идеально, и хорошо, что «почти»… И задвигался, как только Персиваль опустил ресницы, давая понять, что привык.
Их переплетённые пальцы сжимались в ответ на каждое движение. Персиваль завёл свободную руку за голову — казалось почти нечестным сейчас делать хоть что-то самому. Ньют снова одобрительно выдохнул.
Персиваль не открывал глаз, растворяясь в ощущениях, чувствуя Ньюта близко-близко, куда ближе, чем он был на самом деле — и зная, что тот внимательно на него смотрит. Даже сейчас. Чтобы остановиться при малейшем признаке того, что ему, Персивалю, стало неприятно.
Сокровище. Настоящее.
И почему ещё ни разу вслух его так не назвал. Надо исправить.
На этом связные мысли кончились: Ньют слегка изменил угол и увеличил темп, и мир, и без того не слишком стабильный, затрещал по швам, грозя разлететься на куски в любую секунду. Персиваль выгнулся, бессознательно подмахивая, вскидывая бёдра, толкаясь в его руку и вцепившись в другую наверняка до белых следов. Великолепно, замечательно, Ньют, пожалуйста, ещё, если ты остановишься, с ума же оба сойдём, Ньют, ну же…
Оргазм накрыл тёплой океанской волной, чуть ли не приподнимая над кроватью и вымывая из ушей почти все звуки — кроме собственного крика и ответного стона сверху; слизывая большинство внешних ощущений — кроме упавшего на грудь слегка дрожащего тела. Персиваль судорожно обхватил его руками и обмяк, дыша Ньюту в плечо.
Чуть погодя тот аккуратно выскользнул, снова вызвав у Персиваля тихий стон, и чуть сместился вбок, пристраивая голову на чужой подушке, уткнувшись носом Персивалю в щёку. С него самого он почти и не слез — так только, торсом, чтобы на лёгкие не давить.
— А вот теперь, — пробормотал он, пытаясь ногой набросить на них одеяло, — я, кажется, уже хочу спать. Если ты не обидишься.
Персиваль тихонько рассмеялся, попробовал взъерошить его волосы, но из-за влаги у него ничего не вышло — так что он их просто пригладил:
— Если бы я мог обижаться на такое, был бы идиотом. Ты…
— Ммм? — Ньют разлепил глаза, посмотрел сонно и довольно. Персиваль коротко поцеловал его в кончик носа:
— Прекрасен, вот что. Спи.
— Ты тоже, — шёпотом в шею заверил его Ньют. — Только укрой нас, ладно?
Персиваль улыбнулся в темноту и потянулся за злосчастным одеялом.
~
Куини помешала чай, чтобы рассеять осадок, аккуратно отложила ложечку на блюдце и отпила из чашки. Якоб в очередной раз расширил меню, включив в него новые интересные фиточаи. Конечно же, вкусные, как она только что убедилась.
Не изменявшие привычкам Тина и Ричард одновременно отхлебнули кофе. Куини улыбнулась: за все тренировки они добились такого синхрона на льду, что было бы удивительно, если бы они не начали проявлять его и в обычной жизни.
Патрик угрюмо терзал десертной вилкой чизкейк, так к нему и не притронувшись, хотя принесли ему кусок торта минут десять назад. Куини с сочувствием глянула ему в лицо: как бывшая партнёрша Патрика, она отлично знала, что нервничать тот принимался где-то за неделю до начала сезона, причём старательно и за всю команду. До прошлого года не помогали ни Перси, ни психолог. Но год назад Патрику нашли нового, и прогресс был налицо: всего-то растерзанный чизкейк, всего-то за день до вылета на контрольные прокаты.
Тина потянулась потрепать Патрика по плечу справа, Ричард — слева. Тот угрюмо кивнул и всё-таки отправил в рот сладкую массу с тарелки. И криво улыбнулся:
— Сладкое делает всё лучше?
Куини рассмеялась в ответ. Эти слова она частенько повторяла в присутствии команды, и со временем этот «постулат» привязался ко всем. В том числе к Перси и Серафине. И даже к Ричарду, который это самое сладкое не очень-то и любил.
К их столику подошёл Якоб, участливо кивнул Патрику и, ухватив один из стульев, уселся рядом:
— Вас будут показывать?
Куини вздохнула, пока Тина пожимала плечами. Именно на контрольные прокаты телевидение пускали не слишком охотно, но кто его знает, в общем-то…
— Может быть, — ответил за всех Ричард. — Но вряд ли по основным каналам.
Якоб покивал:
— Жалко, если нет.
— Тебе тоже хотелось бы увидеть нас одним из первых? — улыбнулась Куини. Такое внимание Якоба, который был, прямо сказать, далёк от спорта, не могло не греть.
— Ну, я же говорил, — подтвердил тот, — что буду смотреть, и здесь включу, чтобы все смотрели. А до Гран-при ещё вроде бы далеко, да?
Тина вздохнула. Патрик нервно засунул в рот вилку и, кажется, прикусил зубцы.
— Это вам долго, — пояснил их реакцию Ричард, похлопав Тину по руке. — А для нас… После комиссии мы не успеем оглянуться, как уже будем лететь на первый этап.
— В Китай? — поморгал Якоб. Тина вздохнула ещё более мрачно:
— Да. Нам всё-таки не повезло с жеребьёвкой.
— А я считаю, что повезло, — пожал плечами Ричард. — Сразу отстреляемся, а потом — выдохнуть можно до декабря.
— Угу. И попробовать сделать себе подарок к Рождеству, — буркнул Патрик.
— И Грейвзу, — фыркнул Ричард. — Только…
— …давайте не покупать ему галстук, — со смешком продолжила Тина, тоже вспомнив бородатый анекдот.
— Тем более, что у него их и так навалом, — раздался из-за спины весёлый голос Ньюта. — Привет.
Он схватил стул от соседнего стола — благо за ним никто не сидел — и упал напротив Ричарда, рядом с Куини. Улыбнулся, как всегда, заражая всех позитивом, просительно глянул на Якоба — тот без лишних слов кивнул и встал, повинуясь молчаливому «как обычно, пожалуйста». Зажужжала кофемашина.