Альбус закрыл глаза. Так всё казалось слегка нереальным — как и сам по себе этот звонок.
— Где ты, Геллерт?
Тот предсказуемо расхохотался:
— Ты действительно думаешь, что я тебе это скажу? Альбус, свет очей моих, ты всегда был гораздо умнее.
Что из этого было больнее, Альбус даже сказать не мог. Пожалуй, всё-таки старое обращение. Сейчас, при нынешних обстоятельствах, в нынешних отношениях оно казалось просто издёвкой.
— Я могу выяснить это по номеру телефона, — медленно проговорил он.
— Ты не станешь этого делать, — уверенно заявил Геллерт. — А даже если и станешь — не сможешь за пару дней перевернуть вверх дном весь этот… всё это место. Я вернусь двадцать седьмого, не переживай так, успеешь ещё соскучиться. И с Новым годом поздравлю лично.
И он был прав. Не станет. И успеет. Уже успел. И очень давно.
— Я буду ждать, — на трезвую голову у Альбуса бы никогда такое не вырвалось.
Геллерт ответил далеко не сразу:
— С Рождеством, Альбус.
— И тебя, — негромко выдохнул тот.
Связь оборвалась. Мобильник вспыхнул экраном блокировки и погас через десять секунд.
С ним в руке Альбус просидел ещё, кажется, около получаса.
========== Глава 9 ==========
— У нас была малая бронза. В этот раз мы возьмём большую, — Ньют нервно отхлебнул кофе.
Они сидели в ресторане отеля в Бисмарке, где в этом году проходил Чемпионат США, и старательно делали вид, что не очень-то и взволнованы. Так, лёгкий мандраж, который, безусловно, был нормой перед любыми соревнованиями.
— А я уверена, что мы возьмём серебро, — Куини методично перемешивала огуречный салат, так и не отправив в рот ни кусочка. — Мы взяли его на Гран-при, мы выиграли региональные, так что нам здесь мешает? И к тому же, это наши соревнования, и Майерс с Колвином тут не будет.
Канадская пара Сара Майерс и Майкл Колвин были действующими чемпионами мира и четырёх континентов уже три года подряд, безусловными фаворитами, всякий раз оставлявшими серебряных призёров далеко позади. В парном катании на этих двух чемпионатах в последние годы шла борьба именно за серебро — выгрызть золото у Майерс и Колвина не представлялось возможным. И Персиваль был уверен, что в этом сезоне будет то же самое. И вряд ли Ньют и Куини умудрятся повторить его собственный «прыжок выше головы» и выиграть у фаворитов. Другое время, другой уровень, другая система оценок, если уж на то пошло. И Персиваль, конечно, верил в своих подопечных — но не в мистику.
— Куини, нет, — с хрипотцой в голосе попросил Ньют, вцепляясь пальцами в ручку чашки. — Давай рассчитывать на бронзу. Выиграем серебро — хорошо, не выиграем — так хоть не сильно расстроимся.
Та кривовато улыбнулась и всё-таки приступила к еде. Персиваль медленно выдохнул. Чемпионат США, Чемпионат четырёх континентов, Чемпионат мира… Три самых важных, три последних перед Командным чемпионатом — неудивительно, что ребята так нервничали. Он и сам психовал не на шутку, куда сильнее, чем на всех соревнованиях до Нового года, но нельзя было это показывать. Если фигуристы видели, что их тренер волнуется — их собственное волнение могло возрасти в разы.
— А мы решили стремиться хотя бы к олову, — Ричард залпом проглотил свой чай — остывший, естественно. — Всё-таки четвёртое в региональных…
Тина нервно фыркнула, сцепляя руки в замок:
— Ну да. Давайте верить, что всё будет хорошо.
Сегодня на лёд выйдут катать короткую программу женщины и пары. С минуты на минуту должна подойти Серафина, и они поедут на каток. Последняя быстрая тренировка, последние приготовления, жеребьёвка — и прокат.
Хорошо ещё, что Ньют и Куини выходят в последней разминке. Тина с Ричардом — в предпоследней. Будет время… а на что, собственно, будет время? Попытаться успокоиться?..
Мда.
На плечо Персивалю легла рука Серафины, и он поднялся со стула — а за ним и все остальные.
Ньют быстро стиснул его пальцы, и Персиваль ответил крепким, бодрым пожатием.
Он ещё успеет сказать каждому, что они молодцы. Тогда, когда это будет нужнее.
~
— Геллерт, стой.
Круто развернувшись на каблуках, он поднял брови. Его догонял Криденс — одетый для выхода, несмотря на чудовищную рань и на то, что сегодня вообще не будет кататься. Понятно: сейчас поедет вместе с ним болеть за любимую женщину.
Подойдя, Криденс дёрнул подбородком в сторону лифтов и зашагал туда первым. Геллерту ничего не оставалось, кроме как пойти следом.
— Пока мы одни, — негромко заговорил Криденс, — да или нет? Я понимаю, что завтра, но мне надо знать, к какому прокату себя готовить.
Геллерт выдохнул сквозь зубы. После того рождественского разговора — что заставило его позвонить, временное помешательство?! — они с Альбусом, можно сказать, практически не общались. Только во время тренировок и перед Турнирами, сухо и по-деловому. Геллерт полагал, что продолжать перепалки после такого — выставить себя, во-первых, последним идиотом, а во-вторых, глупо обиженным. И тем самым свести на нет всё, даже то, чего ещё не произошло. Что там себе думал Альбус, он не знал и не очень-то хотел знать. И метания ему, конечно же, надоели.
Но…
Но ещё нет. Не время. Не сейчас.
Да и стоило признаться самому себе — он не был готов. Вот так, от ровного и делового общения резко переходить к выяснению совсем иных отношений.
Выровнять стоило то, что было сейчас. Потом можно будет поднимать.
— Нет, — сухо ответил Геллерт, шагая в открывшиеся двери лифта. — Не в этот раз. Всё ещё не в этот раз, Криденс.
Тот злобно уставился на него в зеркало, с силой ударив кулаком по кнопке первого этажа:
— А когда, Геллерт? Когда, в конце концов?
— Это мне решать, — процедил он, прислоняясь спиной к стенке. — И только мне.
— Скажи ещё, что это только твоё дело, — Криденс вздохнул, неожиданно ссутулившись и растеряв весь свой запал. — Уже не твоё и даже не ваше. Но… а, ладно, ты прав: решать это действительно тебе, и я ничего не буду делать без твоего сигнала. Но я был уверен, что ты дашь мне отмашку если не на региональных, то сейчас точно. После вашего разговора-то на Рождество.
Геллерт медленно перевёл на него взгляд.
— Откуда…
— Оттуда, — мрачно передразнил его Криденс, выходя из лифта. — Вы в последнее время не ругаетесь, вот я и подумал, что поссорились… ну и пошёл к нему, разнообразия ради. И чтобы узнать, что он вообще думает. Вот он мне и рассказал.
Геллерт упал в кресло в холле отеля, машинально взглянул на часы — до встречи с Альбусом и Честити и выезда на каток оставалось пять минут. Казалось, что за это время они с Криденсом не успеют обсудить практически ничего. Дьявол, вот зачем было начинать такой разговор именно в это время?
— И что он ещё тебе рассказал? — ровным тоном поинтересовался Геллерт. Криденс уселся в соседнее кресло и криво ухмыльнулся:
— Я вам что, брачный агент или телеграф? Ничего особенного. Что был очень удивлён. Что вы не поссорились, но если бы это случилось, ему было бы спокойнее — это его слова. И что если ты сейчас так вежлив, то он… как же… опасается того, что может взорваться впредь. Опять цитирую. И если честно, Геллерт, я тут с ним согласен. Мне ваших перепалок не хватает, я к ним привык — сначала радовался, что вы не цапаетесь, а потом… тревожно стало. Потому что мне кажется, что если вы вдруг начали общаться так, как сейчас общаетесь, то это не приведёт ни к чему хорошему. Знаешь, когда вы ругаетесь, получается, что всё в порядке, а если нет… то значит, грядёт. А мы и так психуем, и стресс у нас постоянный.
Геллерт нервно рассмеялся, потирая пальцами лоб. В самом деле… С чего он взял, что ровная вежливость к чему-то приведёт? В конце концов… Скорее наоборот, действительно — он язвил только с теми, кто не был ему безразличен. И если перестал делать это в отношении Альбуса…
Твою мать.
Он медленно выдохнул и так же медленно улыбнулся, глядя на табло лифта, отсчитывающее этажи с двенадцатого до первого. Он был абсолютно уверен в том, кто в нём едет.
— Спасибо, Криденс, — Геллерт поднялся и протянул ему руку. Криденс, растерянно моргнув, слабо её пожал. — Большое тебе спасибо. Но всё равно — не на этом Чемпионате.