И так он всё это говорил, что Персиваль действительно заткнулся на эту тему.
Но мнение самого Ньюта ни разу не мешало до сих пор иногда думать, что останься тот после травмы в Британии, с Дамблдором и, пожалуй, другой партнёршей — и всё у него было бы много лучше.
Но как вышло, так вышло.
Главное — что два года назад они все согласились на внутрикомандную перегруппировку, и что на этот раз, с Куини, Персиваль всё-таки угадал.
Может, в этом сезоне они выйдут даже на четвёртое.
Хотелось надеяться.
Заехав на стоянку у ледового дворца, он сразу увидел Серафину. Стоя у входа, она пусть и медленно, но всё равно крайне нетерпеливо покачивалась с мыска на каблук, и Персиваль резко и сердито подавил в себе желание начать оправдываться. В конце концов — он кинул мимолётный взгляд на часы — опоздал он всего-то на три минуты.
В принципе, после сезона фигуристы смело могли месяц отдыхать. Но…
Но не его фигуристы. И не он сам.
И так уже отдыхали, пока остальные выкладывались на Командном чемпионате.
Бэрбоун там опять поднял половину зала.
Персиваль криво усмехнулся своим мыслям. Его соперничество с Геллертом и Дамблдором продолжалось и сейчас, после завершения карьеры.
— Я ему поражаюсь, — с сердитой нотой в голосе заявила Серафина вместо приветствия. — Вчера он паниковал и отнекивался, а сегодня заявляет мне, что произвольная тоже должна быть быстрой.
Персиваль чуть ключи не выронил. Признаться, такой прыти от Ньюта он не ожидал, хотя ещё в первый год работы прекрасно понял: он двужильный. И даже свалившись на лёд без сил, через несколько секунд попытается встать и в сотый раз повторить элемент. Но чтобы так…
— Они принесли мне музыку, теперь смотрят горящими глазами и не могут тебя дождаться, чтобы ты одобрил, — продолжала Серафина, пока они входили на каток. — Персиваль, может быть, ты не станешь одобрять?
— Зачем мне так делать? — удивился он. — Почему ты думаешь, что мы не справимся?
Она со вздохом остановилась и глянула ему прямо в глаза:
— Не нужно было бы ехать на Гран-при — конечно, всё успели бы. Но с учётом нашей малой бронзы и шестого мирового — придётся без вариантов. У нас будет полгода на две быстрые программы, Персиваль — и учти ещё показательные! — а мне иногда хотелось бы спать.
— Не поверишь, — он подошёл к кофе-автомату, кинул туда несколько монет и не глядя ткнул в нужную кнопку, — мне иногда тоже. Уверяю тебя, и им. Но если я сейчас послушаю музыку — и их обоих — и если придуманное ими действительно выгодно, то спать мы эти полгода будем мало. Хотя мне кажется, что ты преувеличиваешь. Полгода на две и даже на три программы — это нормально, можно было бы и привыкнуть. Ты сама их мелодию слышала?
— Нет, — Серафина произнесла это таким тоном, что обычное слово можно было принять за ругательство. — Они во что бы то ни стало хотели дождаться тебя. Опять выехал, не учитывая пробки?
Автомат рычал, готовя кофе, в раздевалке через пару дверей от него кто-то с кем-то ругался — судя по доносившимся вскрикам, у ругани были исключительно личные мотивы, которые никого не касались. Персиваль дождался писка машины и взял стакан. Отхлебнул и глянул на Серафину исподлобья:
— Давай теперь линчуем меня за три минуты задержки. Учитывая, что мы сегодня наверняка уйдём отсюда ближе к полуночи, вряд ли они играют какую-то роль. Пойдём.
— А насчёт привычки, Персиваль, — они зашагали к тренерской, — ты лучше всех знаешь о моём перфекционизме. Мне кажется, за полгода мы не добьёмся идеальных результатов для обеих программ. Для одной — да. Но…
— Серафина, я слышу не тебя, а себя, — коротко усмехнулся Персиваль. — И свою паранойю. Я и подумать не мог, что у неё окажется твоё лицо.
Она вернула усмешку и толкнула дверь комнаты.
Ньют сидел на диване, надев на голову наушники и закрыв глаза. Судя по тому, что он даже куртку не снял, они с Куини тоже приехали совсем недавно и с порога побежали к Серафине с идеями.
Сама Куини с улыбкой вскочила им навстречу и привычно обняла Персиваля. Ей едва исполнился двадцать один, а Персиваль вёл её с пятнадцати, всё время своего тренерства. И Тину — тоже все шесть лет. Но Куини, в отличие от сестры, свои тёплые чувства к наставникам проявлять не стеснялась. Оставшись без родителей, когда старшей сестре едва стукнуло восемнадцать, в Персивале она явно нашла отцовскую фигуру, и кто он был такой, чтобы этому препятствовать?
Персиваль небрежно обнял её в ответ, отстранился и упал на диван рядом с Ньютом. Тот дёрнулся, открывая глаза, стянул наушники и ткнул пальцем в экран своего телефона, ставя на паузу трек. Взгляд у него действительно горел — ни следа того испуга, что Персиваль видел на днях в кофейне.
— Здравствуй, — Ньют коротко пожал ему руку, чуть ли не подпрыгивая. Все движения буквально кричали об охватившем его нетерпении. — Ты знаешь, мы тут решили…
— Знаю, — бесцеремонно перебил его Персиваль. Чем раньше они начнут, тем быстрее составят хореографический и элементный рисунок программы. Может, даже и обеих. — А раз мы все здесь, ставь музыку и рассказывай.
После первых же тактов мелодии ему захотелось застонать и прикрыть лицо ладонью. Он боялся, что они возьмут, да и выберут какую-нибудь композицию из тех, под которые когда-то катался их тренер. Они могли бы, да.
И лучше бы уж выбрали её.
Дженкинс? Да ещё и — Персиваль прислушался — в метал-обработке?
И при этом Ньют ещё из-за Брамса переживал.
Восхитительно.
— И кто из вас собирается изображать при этом Мрачного Жнеца? — у Серафины был такой тон, что сам Персиваль побоялся бы ей отвечать. Но Ньют, снова выключив музыку, замотал головой:
— Это не «Танго смерти», Серафина. Это всё путаница… Это «Palladio», и значение может быть разным. Например, изображение Афины. Или талисман на удачу. По-моему, такой нам не помешает, а?..
Персиваль хмыкнул. Серафина одарила и его, и Ньюта гневным взглядом:
— Мне, Ньют, о путанице известно прекрасно. Но не аудитории. Что ты сам думаешь о костюмах, скажи на милость?
Персиваль жёстко закусил щёку изнутри.
Если Серафина спрашивала о костюмах, значит, она решила взяться за эту музыку.
И за произвольную под неё.
Он медленно откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза и пытаясь представить себе этот прокат. О прыжках, выбросах и подкрутках он пока старался не думать — их придётся ставить много. Очень много. Завершать нужно вращением, это понятно, и лучше — параллельным, чем парным. Хотя…
Чёрт, он солгал бы, сказав, что идея совсем лишена привлекательности.
Но спать они действительно будут мало.
— Костюмы — потом, — отмахнулся Ньют, как будто действительно считал это неважным. То есть, он, конечно, считал, всегда повторяя: «Во что оденете, в том и выйду», но вот значение костюмов для успеха проката понимал хорошо. — Ты скажи: ты согласна с этим работать? И ты? — он повернулся к Персивалю и взглянул на него так, что жалкие остатки идеи отказать им в постановке сдохли за одну секунду.
— Согласны, — ответил он за обоих. — Но вы окончательно рехнулись.
Куини задорно рассмеялась, похлопав его по плечу:
— Зато если сейчас хорошо поставим, то это точно пойдёт на ура.
— Никаких «если», — возмутился Ньют. — Ты же мне сама говорила, что не «если», а «обязательно»!
— Правильно она всё говорит, — проворчал Персиваль. — Пока не прыгнули, давайте не замахиваться. А вот постараться и впрямь надо… обязательно.
Серафина уселась, наконец, на свободный стул, потянулась и решительно забрала у Ньюта телефон:
— Тогда сейчас мы всё слушаем и решаем. Несмотря на то, что ИСУ ещё не сообщил ни вид тодеса, ни поддержки, ни вращения.