— Надеюсь, кто-нибудь заказал еду? — пробормотал Персиваль.
Нестройный дуэт Куини и Ньюта: «Вот только что!» заставил его широко улыбнуться.
========== Глава 2 ==========
Утро Ньюта началось с ударившего в окно порыва ветра, который его и разбудил, с кофе без корицы — она закончилась — и с письма от Тесея.
Брат в привычной обеспокоенной манере интересовался его делами, выбором музыки, о котором один чёрт не стоило рассказывать; просил — в миллионный раз — быть осторожнее на льду и сообщал, что после последнего Чемпионата Скамандерам удивительно часто звонили журналисты.
«Почти как тогда, когда ты уехал, — писал Тесей. — Пока держим оборону, но не знаю, сколько ещё сможем. Как будто им всем одного интервью мало! И у всех один и тот же вопрос. Сам догадываешься, да? Именно-именно: как мы, мол, относимся к твоему успеху? Считаем ли, что ты можешь лучше? Уверены ли, что сделали всё для того, чтобы наш брат и сын достиг того… тьфу ты».
Ньют, улыбаясь, прихлёбывал кофе и читал пронизанные теплом строки на экране. Будучи военным, Тесей регулярно выражался примерно так — вот, например, «держим оборону». Но при этом его хватало и на что-то сентиментальное вроде «всего тебе наилучшего, где бы ты ни был».
А ещё старшенький привычно сгущал краски: телефонная журналистская «атака» никак не могла быть такой уж… тяжёлой.
Ньют осушил чашку, глянул на часы и спешно вскочил. Если он будет рассиживаться ещё пять минут, то опоздает на тренировку. Персиваль, конечно, просто поворчит, но вообще-то подобного он не любил. А расстраивать его Ньюту не хотелось.
На письмо он ответит вечером. Ну, или ночью — короче говоря, как с катка вырвется.
Послание брата всколыхнуло воспоминания — о том, как родители отдали Ньюта чуть ли не в первую попавшуюся спортивную секцию, и о том, как он сам позднее заявил, что катанием хочет заниматься всерьёз. Как переживали родные, когда он начал выезжать на чемпионаты. Как… нет, об этом — не стоило.
Его увлечение, переросшее в дело его жизни, настолько разительно отличалось от всего, чем занималась его семья — кроме разве что матери, в юности имевшей разряд по бегу на коньках — что он иногда и сам удивлялся. Но все они прекрасно знали: он это не бросит, сколь бы рискованным оно ни было.
А спорт безопасным не бывает.
…Едва он вбежал в здание ледового дворца, как увидел Тину. Стоя у кофе-автомата, в одной руке она держала стаканчик, прихлёбывая напиток, другой — забрасывала в щель монетки на новую порцию.
— Представляешь, — затараторила она, даже не поздоровавшись, — он требует от меня этот несчастный риттбергер! Ричард, конечно, говорит, что мы справимся, но…
Допив кофе, она каким-то беспомощным жестом кинула стаканчик в урну и сцепила руки в замок. Ньют улыбнулся, подходя ближе, и сжал её плечо:
— От меня тоже. И лучше бы нам действительно думать, что мы справимся.
Тина выдернула из машины стаканчик с кофе, ухватила Ньюта под руку и потащила ко входу на лёд.
— Вы вчера разбирали программы? — поинтересовался Ньют. Они с Куини беседовали с Персивалем и Серафиной позавчера. После этого те собирались говорить как раз с Тиной и Ричардом. С Патриком разбирались ещё до этого. На сегодня была назначена первая в сезоне тренировка, и Ньют, понятное дело, нервничал. Так что лучше отвлечься на разговор.
— Конечно, — удивлённо ответила Тина, — и я просто не знаю, что делать, Ньют! Ты знаешь, что они нам подобрали?
— Откуда бы? — усмехнулся он. О своей музыке он старался не думать. Это потом. После того, как они отработают все выбранные элементы.
— «El bimbo» и «The House of the Rising Sun»! — выпалила Тина, отпуская его и распахивая дверь. — А Серафина считает, что для антуража нужны полицейские и ковбойские костюмы. Ньют, я понимаю — полицейские, но ковбойские?
Ньют ухмыльнулся, падая на скамейку и расстёгивая сумку с коньками:
— А что тебя смущает? Мне кажется, тебе как раз очень пойдёт. Ну, знаешь — клетчатая рубашка, юбка с бахромой… Шляпы-то нельзя. А жаль.
Тина аж ногой притопнула, пригубила кофе, выдохнула, села рядом и вслед за ним начала переобуваться.
— Ричард и Персиваль говорят то же самое, — пробормотала она. — Только баллада ведь не об этом.
— А аранжировка? — Ньют зашнуровывал ботинки. Персиваль называл его коньки «неприлично старыми», но отказаться от них Ньют почему-то не мог. Он вообще был довольно привязчив к некоторым вещам, относящимся к его работе.
— Больше всего похоже на блюз, — повела плечом Тина. — И… я согласна, что может получиться атмосферно, но ты же знаешь — не привыкла я к раздельным костюмам.
Ньют поднялся на ноги, осторожно зашагал к бортику. Обернулся на полпути:
— Ну так пусть сошьют цельный, только из разных тканей, в чём проблема?..
Тина махнула рукой и тоже встала:
— Да нет проблемы, Ньют. Можно подумать, ты сам от волнения не начинаешь всякие глупости говорить!
Он улыбнулся. Несмотря на то, что слова Тины были довольно болезненными, доля правды в них крылась.
На льду старательно крутил заклон Патрик, отрабатывала джексон Куини и заходил на прыжок Ричард. Ни Персиваля, ни Серафины нигде не было видно.
Ньют подъехал к Куини, которая, заметив его, прекратила шаг и заулыбалась. Взяла его за руку, поцеловала в щёку и кивнула куда-то в сторону выхода:
— Они дали нам задания и ушли, как сказала Серафина, «за нормальным кофе». У нас с тобой сегодня шаги.
Ньют поморщился. С детства он не любил тренировки в составе большем, чем он и его партнёрша. Приходилось волноваться не только о том, чтобы отработать элемент, но и о том, чтобы не помешать товарищу. И льда меньше для раскатки, и вообще — лишние нервы. Но деваться было некуда, а у многих тренеров — куда больше подопечных, чем у Персиваля. Так что ещё, можно считать, повезло.
— А прыжки как же? — он почесал лоб костяшками пальцев. — Сколько у нас сегодня времени? Пять часов?..
Куини рассмеялась:
— Перси хочет, чтобы мы начали с простого. Если успеем, обещал подтянуть нам сальхов.
Ньют вздохнул. Когда Серафина и Персиваль одобрили их идею насчёт Дженкинса, они, разумеется, начали думать над элементной составляющей. Когда сошлись на том, что именно надо отрабатывать в первую очередь, часы показывали что-то около полуночи, Ньют уже плохо помнил — только то, что ушли они поздно, а дороги были почти пустыми. Зато запомнил, как они всё-таки решились на параллельный риттбергер, как спорили, стоит ли отрабатывать сразу все четыре тодеса, или всё-таки подождать отмашки ИСУ, как обсуждали, какие поддержки хромают, и как комбинировать шаги…
А тройной сальхов им действительно стоило подтянуть.
Патрик сменил заклон на волчок и тут же неуклюже повалился набок. Сморщился, встал, вытянул вперёд правую ногу…
— Рик, что случилось? — обернулась к нему Куини.
— Свело, — морщился тот, — как назло…
— Падди, тебе же советовали витамины, — вырвалось у Ньюта. — Магний там… Извини.
Тот чуть надулся и снова вошёл в заклон. Ньют подавил вздох. Патрик Абернати предпочитал, чтобы его называли либо по фамилии, либо Риком, и полное имя был согласен терпеть только на чемпионатах, когда объявляли его выход на лёд. Однако Ньют, даже зная об этом, нередко срывался на сокращение, куда более привычное ему, с его ирландским происхождением. Патрик якобы обижался, Ньют жалел и извинялся, остальные прятали улыбки. Этот элемент взаимодействия уже почти можно было считать одной из традиций «команды Грейвза», как их всех иногда называли.
— Ну что, джексон? — Ньют глянул на Куини. Та весело кивнула, начиная шаг.
Персиваль с Серафиной появились у бортика примерно через пару минут. Тина как раз проезжала мимо Ньюта и, помахав им рукой, чуть не задела его по носу. Он предпочёл сделать вид, что ничего не заметил: вспыхнувшее внутри раздражение не относилось ни к Тине, ни вообще к какому-то конкретному человеку. Скорее бы уже перейти к отработке программ под музыку, к тому, что он сам про себя называл «репетициями» — когда вокруг на льду не бывало никого!..