Зло к концу IV века настолько усилилось, что лучшие пастыри церкви вынуждены были выступить с грозным публичным проповедническим словом против нравственного растления, — растления, прикрывавшегося именем подвижничества. Разумеем Иоанна Златоуста, который вынужден был произнести две длинных и суровых проповеди в Константинополе против живущих со сводными женщинами и против этих женщин[43]. Полагают, что эти проповеди имеют в виду константинопольское духовенство. Действительно, содержание этих проповедей показывает, что по преимуществу обличения направлялись против лиц духовных.[44] Поводом к указанному сближению во времена Златоуста девы выставляли то, что не имея отца или брата, они нуждаются в покровителе, почему и живут с каким-либо мужчиной.[45] Мужчина, со своей стороны, оправдывал себя тем, что он желал бы приносить кому-нибудь пользу и помощь, почему и выбирает для этого слабую женщину, и ради трудов своих ждет награды на небесах.[46] Девы, вступившие в сожитие с мужчинами, часто были лицами состоятельными, и тогда на долю мужчины выпадала задача смотреть за имуществом, надзирать за домом, прислугой[47] — вообще вести все дела. Девы, сожительствующие с мужчинами, если они были бедны, наблюдали за бюджетом мужчин, шили одежду, постилали постель, накрывали на стол, зажигали свечу, омывали им ноги и доставляли прочие удобства.[48] Мужчины были очень предупредительны к своим духовным подругам. Если они, подруги, приходили в церковь, то их духовные братья со всех ног бросались им навстречу, подобно евнухам расталкивали для них толпу народа в храме; в церкви, даже в самые знаменательные моменты богослужения, старались всячески угождать им, оказывая им множество мелких услуг.[49] Обыкновенно мужчины выбирали себе подруг молодых и красивых.[50] Это само собой условливало множество приключений самого интимного свойства. Оставаясь дома с глазу на глаз, сожители позволяли себе поцелуи и объятия;[51] проводили время в приятной болтовне, в веселом смехе, обменивались разного рода нежностями.[52] Если ночью им почему-либо не спалось, они опять сходились вместе, «но не для всенощных бдений», замечает Златоуст, а для того, чтобы понежничать друг с другом в постели и поболтать. Если дева вдруг делалась больна, мужчина ухаживал за ней с предупредительностью подруги и не стыдился в этом случае исполнять для нее всякую службу, более приличную служанкам.[53] Кажется, случалось, что такие сожители, нисколько не стесняясь, жили в одной комнате вместе.[54] В сердцах сожительствующих нередко зажигалось пламя ревности, как бы они были мужем и женой или нежно влюбленными.[55] Кто-нибудь взглянет на подругу его, и тотчас чело сожителя хмурится, злоба закрадывается в его сердце.[56] В обществе ходили различные худые слухи касательно таких сожительствующих; мужчин такого рода называли сластолюбцами, льстецами, женскими угодниками;[57] а дев, говорит Златоуст, называли «не сестрою» сожителя и «не супругою», а именем, которое проповедник считал неприличным повторять. Многие в обществе осуждали такое сожительство хуже прямого прелюбодеяния.[58] Сам Златоуст позволяет себе следующий резкий отзыв о мужчинах разбираемого сорта: «Уж если выбирать из двух зол, — говорил он про них, — то я предпочитаю таким клирикам, как эти, сводней открытого разврата. Эти несчастные лишены врачевания, пагубное ремесло осуждает их на погибель, но клирики, о которых говорим, пребывают у самого источника душевного здравия, а между тем не только живут в мерзости разврата, но и посевают его среди добрых».[59] В видах устранения неблагоприятных слухов о них девы приказывали ежедневно приходить к себе повивальным бабкам, чтобы свидетельствовать их и удостоверять, что они остаются не растленными. Чуть ли не было это каким-нибудь церковным правилом. Не все, однако же, соглашались на такой позорный осмотр: одни соглашались, а другие решительно нет. Златоуст замечает, что иногда случалось, что такие девы становились, однако, матерями.[60] По свидетельству Златоуста, в среде сожительствующих, распространен был довольно странный обычай, по которому женщина не принимала наедине у себя других женщин, а мужчина — посторонних мужчин.[61] Так было на Востоке, в Константинополе, то же было в конце IV века на Западе, в Риме. Об этом находим свидетельство у Иеронима. Этот церковный учитель, изобличая различные беспорядки в римском клире, между прочим вооружается и против сожития с субинтродуктами. Он называет это явление «язвой церкви», девственниц подобного рода «женами без брака». «Пребывают мужчина и женщина в одном доме, — пишет Иероним, — в одной спальне, часто на одной постели». Предлогом такого сожительства поставлялось «духовное утешение».[62]
43
Древние расходятся во мнениях о том, где произнесены эти проповеди — в Константинополе или в Антиохии. В пользу первого мнения высказывалется Палладий, биограф Златоуста, а в пользу второго — историк Сократ. Из новейших писателей разделяют мнение Палладия Филарет Черниговский и проф. Лопухин, написавший жизнь Златоуста в качестве введения к новому изданию творений этого отца в русском переводе. Мнение это заслуживает предпочтения, ибо невероятно, чтобы Златоуст позволил себе произнести такие резкие поучения в Антиохии, где он был лишь пресвитером…
44
В этом впрочем почти никто и не сомневается. (Наприм., Альцог, Тьерри, Лолпухин и др.).
45
Твор. Св. Златоуста в рус. переводе («Слово к жившим вместе с девственницами» и «Слово к девственницам, жившим вместе с мужчинами»). Том I, стр. 254. СПб. 1895. (Эти «слова» Achelis, вероятно, в виду их резкого тона, считает не проповедями, а посланиями (S.52).
59
Тьерри. Св. Иоанн Златоуст и импер. Евдоксия. Перев. с франц. Стр. 28 (Из Палладия). Моск., 1884.
62
Творения блаж. Иеронима в русск. переводе. Т. I. (Письма), стр. 112–113. (Письмо к Евстохии).