Было вполне очевидно, что Томми даже не начинал готовить ужин, и с приходом друзей готовка еще больше откладывалась. Сияя от счастья, Томми без остановки расспрашивал гостей. Как дела на работе? Чем они занимаются в свободное время? Где сейчас Флин? Он постоянно курил, выпуская одно за другим колечки дыма из-под сильно согнутого козырька своей бейсболки с надписью «Окленд атлетике»[12]. Вскоре должна была прийти и подруга Джима — Кейти Симонс.
— Она симпатичная, — заявил Томми. — Клевую подругу Джим себе отхватил.
Чуть позже к ним собиралась присоединиться знакомая Джимми по работе, которую звали Молли Дугит.
Как только Джорди услышал имя Молли, он не мог успокоиться, гадая — впрочем, как он обычно делал, если ему предстояло встретиться с незнакомой девушкой, — во-первых, красивая ли она, и во-вторых, есть ли у нее приятель. То, что Молли собиралась прийти одна, было хорошим знаком.
— Итак, нас все еще маловато для нормальной гулянки, — продолжил Томми, — но достаточно, чтобы хорошенько почесать языками.
Потом он встал и объявил, что ему просто необходимо удалиться на кухню, задействовать свой кулинарный талант и соорудить ужин.
Не успел Томми исчезнуть в дверях кухни, как на пороге квартиры появился Джим. Он выглядел слегка обеспокоенным и прямо от двери завернул на кухню к холодильнику, а только после этого пошел в гостиную, чтобы поздороваться с Джессикой и Джорди:
— Привет, Джессика. Как всегда, потрясно выглядишь, — обнял он ее за плечи, расцеловав в обе щеки, а потом обратился к Джорди: — Рад тебя видеть. — Он улыбнулся, слишком крепко пожимая руку Джорди. — Как дела, дружище?
Шлепнувшись на диван и открыв банку с пивом, Джим расспросил их, как они поживают, а затем неторопливой походкой пошел в свою комнату переодеться. И Джим, и Томми были только в самом начале их успешной карьеры, хотя и работали в разных областях: Томми — в фармацевтической компании в качестве рекламного агента, а Джим — в «Сити-банке». Джорди был уверен, что Томми далеко пойдет: у него были деловая хватка и грандиозные амбиции — именно то, что необходимо для достижения успеха в жизни. И у него, и у Джима уже сейчас были немаленькие зарплаты, хотя по обстановке в их квартире вряд ли можно было такое предположить. Лучшее доказательство их достатка стояло за окном, на улице. И это были освещенные оранжевыми неоновыми огнями: «бимер» Томми и «мазда-МХ-5»[13] Джима.
«Невероятно, как быстро изменился их образ жизни, — думал про себя Джорди. — Еще несколько лет назад они постоянно выглядели такими неухоженными, заспанными, пьяными. Казалось, что им и работать-то было некогда. И вот, пожалуйста, их форменной одеждой стали не потертые джинсы и свитера с оленями, а костюмы в тонкую полоску и рубашки с запонками». Сначала эти перемены привели Джорди в полное замешательство. Когда он отправлялся путешествовать по миру, ни у одного из них не было нормальной работы, а по отношению к жизни и по статусу они все еще оставались студентами, веселящимися ночи напролет и не думающими ни о каких обязательствах. Когда он вернулся, было Рождество, и они были в отъезде, поэтому внешне, ему казалось, все осталось по-прежнему. Но на самом деле все изменилось кардинальным образом. Беззаботные первые деньки самостоятельной взрослой жизни были в прошлом. Наверное, поэтому Джорди так долго и путешествовал: чтобы продлить свою юность, отсрочить взросление. И для него стало огромным потрясением, что его друзья не хотят больше развлекаться каждую ночь.
Два года странствий тем не менее мало чем помогли Джорди в выборе направления карьеры — он понятия не имел, как открыть свое дело. Но поклялся самому себе, что в жизни больше не сдаст ни одного экзамена и не будет работать в тех областях, где работает большинство из его друзей. Он вспомнил, как жарко спорил с Эдди Фасслом, который устроился во «Фрешфилдс»[14]. Джорди говорил ему, что тот выбрал карьеру юриста только потому, что именно этого от него все и ждали: образование, которое получил Эдди, класс, к которому он принадлежал, надежды его родителей, чувство вины — вот что заставило его сделать выбор в пользу именно этой области деятельности. Эдди парировал, что, может быть, в каком-то смысле это и правда, но если ему не понравится одно место работы, то он всегда с легкостью сможет подыскать себе другое в любом уголке страны. А под конец Эдди и вовсе обозвал Джорди лоботрясом и посулил, что именно он, Эдди, будет смеяться последним. Во время своих путешествий Джорди, устраиваясь на каком-нибудь пляже или намереваясь съехать на лыжах с какой-нибудь горы, всегда вспоминал таких приятелей. С самого начала своей жизни, чуть за двадцать, они уже работали как одержимые ради карьеры. Какая досада, какая напрасная трата времени. Тем не менее, не успев вернуться домой, Джорди почувствовал, что его оставили позади. Большинство из его знакомых, едва начав карьеру, уже пользовались щедрыми плодами дел рук своих и постепенно обустраивались в жизни. Вероятно, Эдди был прав. Джорди прекрасно знал, что впереди еще много преград.